Плавать в наручниках оказалось делом весьма и весьма непростым — был момент, когда Илларион решил, что утонет здесь, как мышь в ведре. Но годы тренировок не пропали втуне — он не утонул и теперь сидел, спрятавшись под корягой, как какой-нибудь рак. Правда, подумал Илларион, даже в нашем учебном центре ни одна светлая голова не додумалась до того, чтобы ввести в программу обучения плавание в наручниках.

В правом боку ощущалось легкое жжение. Рана, похоже, была несерьезная, пуля прошла по касательной, вспоров кожу, но потеря крови — тоже не сахар, тем более, что в здешней воде наверняка резвится На просторе множество бацилл. Хорошо, что в подмосковных водах не водятся пираньи, решил он и, плюнув, полез на берег.

Как оказалось, это тоже было очень непросто. Откос карьера оказался слишком крутым и скользким, и до его верхнего края от поверхности воды было метра три-четыре. Несколько раз Илларион срывался и с плеском падал в воду, увлекая за собой град мелких комьев. На ум ему опять пришла барахтающаяся в ведре мышь. Он обломал ногти и несколько раз довольно чувствительно приложился лицом, не успев защитить его скованными руками. После каждого падения ему приходилось выбирать для восхождения новое место: стекавшая с его одежды вода делала и без того скользкий склон совершенно непригодным для подъема. Один раз перед тем, как упасть, он ухитрился выворотить из склона здоровенный ком спрессованной глины, и тот, конечно же, свалился ему прямо на голову, едва не довершив то, что не смог сделать усатый майор Жангалиев и еще многие до него.

На то, чтобы выбраться из этой лужи, у него ушел почти час, но в конце концов Илларион вытянулся во весь рост на краю карьера, дыша, как загнанная лошадь, и пытаясь вернуть лихорадочно колотящееся где-то в глотке сердце туда, где ему надлежало пребывать. Отдыхать, однако, было некогда: вот-вот сюда должна была понаехать тьма народу, чтобы выудить из мрачных глубин карьера его бренное тело и приобщить к материалам следствия.

Забродов встал и осмотрелся. Видневшееся поодаль шоссе отпадало: пока он будет дожидаться на обочине идиота, который рискнет в таком виде посадить его в свою машину, его сто раз успеют подобрать люди в форме и подшить к делу. Что-что, а дыроколы калибра 7,62 у них всегда при себе.

В противоположной стороне где-то у самого горизонта белели корпуса новостройки — один из дальних форпостов Москвы. Илларион повернулся спиной к шоссе, несколько раз глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание, и ровной солдатской рысью побежал в сторону города, высоко поднимая ноги, чтобы не цепляться за спутанные космы прибитой дождями травы.

Он мог бы бежать так сколько угодно, но до новостроек оказалось всего километров пять-шесть, и вскоре он уже беседовал с водителем одинокого таксомотора, загоравшего на стоянке, окруженной обязательным для каждой новостройки непроходимым морем грязи. Из грязи неприступными бастионами торчали двенадцатиэтажные корпуса, вблизи оказавшиеся не белыми, а грязно-серыми. Между бастионами осторожно, как цапли по болоту, пробирались нагруженные авоськами аборигены. Проходя мимо Иллариона, они бросали на него испуганные взгляды и торопились поскорее миновать странную фигуру в рваной, перепачканной подсыхающей глиной одежде. Они испугались бы по-настоящему, разглядев наручники и пропитанный кровью бок куртки, но Илларион предусмотрительно прикрыл бок локтем, а скованные кисти зажал между колен, в просительном полупоклоне застыв перед окошком со стороны водителя.

— Отвали, мужик, — сказал водитель, старательно глядя в сторону — все, что ему было нужно, он уже рассмотрел. Тоже мне, клиент. — Ты на себя посмотри. Ну как я тебя такого в машину пущу? Ты же мне весь салон извозишь, неделю потом отмывать придется. Пить надо в меру, мужик. Последнее это дело — по канавам валяться, да еще среди бела дня. На автобусе езжай. Во-о-он там остановка.

— Слушай, друг, — проникновенно сказал Илларион, — я тебе заплачу, сколько скажешь. Ну, сам подумай — куда мне с этим в автобус?

И он показал водителю свои руки.

— Во, блин, — сказал водитель. — Ни хрена ж себе! Ты откуда сбежал? Если тебя менты ищут, то я в эти игры не играю.

— Да какие менты! Это я с ребятами на ящик коньяка поспорил, что в наручниках под водой две минуты просижу. Ну, приняли, конечно, до того, спорить не буду…

— И где ж твои ребята? — заинтересованно спросил водитель. Он уже предвкушал, как вечером расскажет в гараже этот анекдот. После смены в гараже чего только не услышишь, но это, похоже, всем хохмам хохма. — Или ты один нырял, для тренировки?

— Да какая тренировка! Испугались они, козлы. Под водой, сам понимаешь, за временем не последишь. Сидел, пока воздуха хватало, а вынырнул, гляжу — нет никого. Слиняли, гады. Решили, наверное, что утонул. Пока из карьера выбрался, извозился весь, как свинья.

— Так ты в карьер нырял? Ну, мужик, жить тебе вечно! Деньги-то есть у тебя?

— Тут, в кармане. Только мокрые они, наверное. Ты возьми сразу, сколько надо, а то мне не дотянуться.

— Это ничего, что мокрые, — сказал водитель, запуская руку в карман Илларионовых брюк и извлекая слипшуюся пачку. Он отлепил от пачки несколько бумажек, подумал, вернул несколько штук на местом засунул пачку обратно в карман. — Мокрое высохнет. А это, — он кивнул на окровавленный бок куртки, тоже друзья?

— Да нет. Арматурина там какая-то торчала.

— Ладно, садись. Куда поедем? Илларион назвал адрес.

— Дело, конечно, твое, — сказал таксист, выруливая со стоянки, — но я бы таким друзьям морды начистил. Выловил бы по одному и в нужнике утопил.

— Даже не сомневайся, — поддержал разговор Забродов. — Хотя, с другой стороны, что с них возьмешь? Пьяные же все в дуплет. Сам был не лучше. Этот карьер похлеще любого вытрезвителя.

— Это точно. И как ты оттуда вылез? Да еще в наручниках…

— Не говори. Сам удивляюсь.

— Да, брат, жить захочешь — откуда хошь вылезешь.

Через некоторое время такси подрулило к стоянке, на которой работал Родин и где стоял «лендровер» Иллариона. По просьбе Забродова водитель подъехал к самой цепи, преграждавшей въезд на территорию стоянки, и сигналил до тех пор, пока к машине не подбежал охранник.

Охранник носил длинные волосы и круглые очки и был похож на Джона Лен-нона гораздо сильнее, чем это полагается охраннику на автостоянке. Одет он был соответственно — в линялые джинсы дудочкой и застиранную рубаху в крупную черно-красную клетку.

— Ты что, охренел? — заорал «Леннон» на таксиста. — Куда ты прешься? Это платная стоянка, а не таксопарк!

— Извините, это я его попросил, — сказал Илларион, выглядывая в окно. Родин здесь?

— Родин сменился, будет только послезавтра… А вы, часом, не Забродов?

— Забродов. А что?

— Славик сказал, чтобы я помог, если вам чего понадобится. Есть проблемы?