роде, но мы, вероятно, сдвигаем эти тридцатидневные сроки. — Что я не люблю делать, учитывая, что это маленький город, полный малых предприятий, и я знаю, как важно получать зарплату вовремя. — Я позвоню Грете и сообщу ей, что ты можешь ей позвонить.

— Почему-то мне кажется, что она захочет надрать тебе задницу.

— Так и есть. На сто процентов.

— Потому что она предложила помощь, а ты сказал, что она тебе не нужна, не так ли?

Она вздыхает.

— О, Джесси, что нам с тобой делать?

Если бы она была кем-то другим, ее жалость вывела бы меня из себя. Но с Хейден я испытываю только благодарность.

— Я не люблю просить о помощи, — признаюсь я, что вызывает легкую улыбку на ее красивых губах, когда она делает шаг вперед и обхватывает рукой мое предплечье.

— Пообещай мне кое-что, — мягко говорит она, глядя на меня своими великолепными темными глазами. — Обещай, что позволишь мне продолжать в том же духе столько, сколько потребуется, чтобы вернуть тебя в нужное русло. Не выгоняй меня через день или два, потому что твоя гордость не выдержит перегрева.

— Перегрева? — Когда она стоит так близко, я чертовски сильно беспокоюсь о совершенно другом типе перегрева, такого, от которого кровь приливает прямо к моему члену.

— Я очень серьезно отношусь к своей работе. — Ее хватка слегка сжимается, и кончики ее пальцев словно оставляют на моей коже клеймо. Везде.

— Тогда я, вероятно, должен показать, с чем тебе придется иметь дело. — Я прочищаю горло и отступаю назад, чтобы, по понятным причинам, отвернуться.

— Я готова к испытанию, — говорит она нетерпеливо, и я сдерживаю стон.

Эта девушка? Она — мой вызов. С самого первого гребаного дня.

— Итак, ты видела все это раньше. — Я обвожу рукой главный офис. — Мы сделали ремонт пару лет назад. Грета сказала, что его нужно немного освежить, и она не ошиблась. — Теперь помещение чистое и просторное, если не сказать немного скучное с его белой краской и мебелью из светлого дерева. — Для меня это немного скучно, но я не собирался злить своего лучшего сотрудника.

Хейден смеется.

— Здесь уютно. Что-то вроде фермерского стиля.

— Хорошо, как скажешь. — Я тоже смеюсь и наклоняю голову в сторону коридора, выходящего из большой открытой комнаты. — Задняя часть здания, включая мой офис, не пострадала. Я заранее приношу извинения за депрессию, в которую ты можешь впасть, проведя там какое-то количество времени.

— Значит, других сотрудников офиса нет?

— Нет. Раньше у меня была секретарша, но она проводила больше времени за телефоном, читая любовные романы, чем занималась какой-либо реальной работой.

— Эти книги могут быть очень мотивирующими.

— Не в ее случае. — Я оглядываюсь через плечо, когда она улыбается.

— Дай угадаю, когда она ушла, ты тоже взял на себя ее работу. — Я поворачиваюсь обратно к коридору передо мной, шмыгая носом, и Хейден стонет. — Боже милостивый, ты упрямый.

— Мне все время это говорят.

Мы подходим к моему офису, и я включаю свет, открывая большую комнату, которая, в отличие от приемной, вся отделана темным деревом, богатой кожей и старинной отделкой, как и было на протяжении десятилетий.

— У тебя все еще есть этот стол, да?

Мой взгляд скользит к чудовищу, которое когда-то принадлежало моему дедушке, и я прикусываю язык, точно зная, о чем она думает, без необходимости говорить больше.

На самом деле, я все еще вижу, как она перегнулась через бортик, ее платье задралось на талии, когда она предлагала мне себя на обед.

Я также вижу ее на коленях перед моим стулом, ее розовые губы, обхватившие мой член, когда она отсасывала мне, пока Грета работала на улице.

Мы трахались в этой комнате по меньшей мере полдюжины раз. Черт, не было такого места, где бы мы не занимались этим тем летом.

— Я забыла, как мне нравится эта комната, — говорит она, ставя свой кофе и позволяя сумке с ноутбуком скользнуть по ее голой руке в одно из кресел для гостей. Она обходит большой письменный стол, ее пальцы оценивающе скользят по гладкому красному дереву.

Лично мне тоже нравится это помещение, потому что знаю, какая история здесь творилась. Для всех остальных это устаревшее и мрачное помещение, остро нуждающееся в переменах, но для меня это наследие.

— Я вижу их здесь, — вздыхает она. — Твоего отца и твоего дедушку, я имею в виду. Не хочу показаться жуткой, но это почти как будто они все еще здесь.

Крваю, благодарный за то, что она выражает те же чувства, что и я, о том, что это так много значит для меня, и это одна из многих причин, по которым я так сильно в нее влюбился. Я уверен, что это написано на моем лице.

Она остановилась между моим огромным кожаным креслом и столом и повернулась ко мне, ее улыбка была такой же искренней, как и блеск в ее глазах.

— Я так горжусь тобой.

Ууууффф…

Эти четыре маленьких слова ударили меня, как стрела в грудь. Но это лучший вид боли, потому что ее одобрение значит для меня столько же, сколько одобрение моего отца и дедушки. В некотором смысле, оно значит больше.

— Спасибо. — Я прочищаю горло, когда тепло поднимается по шее. — Мои братья и Амелия считают, что мне нужно расширяться. За пределы региона, может быть, даже в масштабах штата.

Я ставлю кофе на стол и засовываю руки в карманы.

— Но я не уверен. Я имею в виду, что мне бы хотелось когда-нибудь вырасти, но менять компанию на что-то другое, чем то, что представлял себе мой дед, мне кажется не совсем правильным. Или, может быть, на меня столько всего свалилось, что я не могу видеть это по-другому.

Она дарит мне еще одну милую улыбку.

— Тебе было пятнадцать, когда он умер, верно?

Мои брови взлетают вверх.

— Ты помнишь это?

Она кивает.

— То, как ты говорил о нем, трудно забыть.

И я тоже, черт, не забыл о ней.

— Очевидно, я не знала его, — продолжает она. — Но из того, что ты мне рассказывал, знаю, что он гордился бы тобой, несмотря ни на что. До тех пор, пока ты поддерживаешь компанию на плаву.

Я качаюсь на пятках.

— Чего я не смогу сделать, если не возьму себя в руки.

— К счастью для тебя, у тебя есть я, чтобы помочь с этим.

— Пока.

— Пока я тебе больше не понадоблюсь, — поправляет Хейден, но она не знает, что я нуждаюсь в ней уже пять лет. И вряд ли это изменится.

— Я