поэтому я повесил трубку, а когда снова приложил ее к уху, уже знакомый, но чуть погрустневший голос спросил:

— Сыр вам так и не завезли?

Мне было искренне жаль этот голос, но врать я не мог:

— Нет, пока нет. Но ведь еще есть время.

Нас перебила телефонистка:

— Хабаровск заказывали? Ждите!

Я ждал. Вечерело. Неожиданно в трубке кто-то вздохнул.

— Хабаровск? — спросил я.

— Не понимаю, почему вам сыр не везут? — всхлипнул голос.

— Не знаю, право. Я в справочную дозвониться не могу.

— Хабаровск на проводе. Говорите! — приказала телефонистка и отключилась вместе с сыром и телефоном.

Когда я снова поднял трубку, в ней, судя по теме, говорили две, видимо, красивые женщины. Их не хотелось прерывать. Но мне нужна была справочная. Я тактично кашлянул.

— Ой, это мой муж! — воскликнула та, которая, по-моему, была красивее. Судя по звуку, она упала на пол вместе с телефоном.

Начинало темнеть. Но я упорно набирал и набирал справочную. Несколько раз было занято. Потом никто не отвечал. Наконец трубку сняла моя мама. Мы давно с ней не виделись, и мама искренне обрадовалась, что я целый день набирал справочную, а то бы с ней так и не поговорил. Мы бы еще долго говорили, но вдруг мужской голос с горечью спросил у мамы:

— А вам сыр не завезли?

— Нас подслушивают! Я всегда тебе говорила, что их не разогнали! Они вечны! — разволновалась не на шутку мама.

— Алло? Алло? — спрашивал я, глупо пытаясь продуть трубку.

Но голос молчал. Видимо, мама его сильно напугала вечностью.

Я посмотрел на часы. Звонить в справочную, будить остальных незнакомых людей в городе было уже неинтеллигентно, поэтому решил готовиться ко сну. В это время раздался звонок в прихожей. Я открыл дверь. В квартиру, не здороваясь (по-английски), ворвались санитары с носилками.

— Вы кто? — ошарашенно спросил я.

— Справочная!

— А вы справку мне дадите?

— Мы всем справки даем! — ответили они.

Было тихо и звездно, когда меня выносили. На душе было спокойно. Единственное, что огорчало, — кому-то так и не завезли сыр.

Да здравствует Дантес!

Фельетон на злобу дня

Приятно, что в уже независимой Литве все еще продолжается борьба за независимость. А точнее, чтобы быть еще более независимыми, в независимом Вильнюсе снесли — простите, демонтировали — памятник русскому поэту Александру Пушкину. За что?!

Во-первых, видимо, за то. что великий русский поэт писал не на независимом литовском языке, а на оккупационном русском, то есть фактически являлся оккупантом.

Во-вторых, в своем стихотворении «Клеветникам России» он прямо задает вопрос: «Что взволновало вас? Волнения Литвы?» И тут же пренебрежительно отвечает: «Оставьте вечный спор славян между собою!»

Судя по всему, поэт оскорбил независимый литовский народ, причислив его к славянам. Между тем. согласно утверждениям современных независимых литовских историков. литовцы и римляне — один и тот же народ. А сам Рим был основан по указу Гедиминаса за подписью Ландсбергиса.

Однако нет худа без добра. Хорошо бы и остальным народам не проливать кровь, а разумно, по-прибалтийски хладнокровно свести счеты с классиками.

Первыми за литовцами должны разбить все бюсты Пушкина в Эстонии — за строчку: «Приют убогого чухонца». Мало того, что поэт обозвал эстонцев чухонцами, так еще убогими. Помогать эстонцам разбивать бюсты Пушкина должны финны, так как не менее оскорбительны для них слова: «…финский рыболов — печальный пасынок природы». Даже не сын — пасынок! Получается, что финны — не родные дети природы. Вроде как природа на финнах отдохнула.

Многим народам пришла пора пересмотреть свое отношение к шовинисту Пушкину за то, что он писал свои стихи без учета сегодняшней международной ситуации. Какое он имел право начинать очередное стихотворение со словами: «Проклятый город Кишинев»? Слава богу, молдавское правительство, в отличие от литовского, никогда не читало Пушкина.

А как быть «и ныне диким» тунгусам? По Александру Сергеевичу получается, все народы уже в полном порядке, один тунгус — все еще дикий! За такие слова, Александр Сергеевич, можно и по памятнику схлопотать! Причем самым крупным тунгусским достижением — метеоритом.

И парижане имеют полное право обидеться на русского поэта. Ведь именно его словами Сальери имел неосторожность воскликнуть, что Моцарт своей музыкой «смутит слух диких парижан». Одним росчерком пера расхулиганившийся поэт приравнял парижан… к тунгусам!

Однако не следует замыкаться на Пушкине. Есть и другие провинившиеся сегодня классики. Кавказские народы обязаны свести счеты с Лермонтовым. В первую очередь — грузины. За строчку: «Бежали робкие грузины». Но тут классику повезло, потому что грузины в большинстве своем читают Лермонтова в переводе. Осмотрительный переводчик еще на заре советской власти дипломатично перевел на грузинский язык: «Бежали храбрые грузины». Последний же переводчик был еще осмотрительней и скорректировал согласно последним событиям, а именно: «Бежали робкие армяне».

Но, конечно же, больше всех на Лермонтова должны обидеться чеченцы за строчку: «Злой чечен ползет на берег»!

Многим народам есть о чем задуматься.

Авторам песни «Там смуглянка-молдаванка собирает виноград» надо запретить въезд в Молдавию. В этой песне русский солдат через забор подглядывает за молдаванкой; а вдруг этот солдат — шпион из враждебного Приднестровья?

России же пришло время навсегда порвать дипломатические отношения с Латвией. Именно латышским художником была написана знаменитая картина «Латышские стрелки охраняют Ленина в Смольном». Большей провокации по отношению к России и придумать невозможно!

Ну, а в Литве, в независимом Вильнюсе, на месте памятника оккупанту Пушкину лучше всего поставить монумент освободителю Дантесу — как символу убийства русской культуры. И на нем написать: «С благодарностью от независимого литовского народа!»

Последняя надежда

Первый приход бизнесмена в церковь

— Ух ты, сколько людей в церкви! Вот что мода с людьми делает… В такой толкучке сразу не разберешь, куда идти, кому молиться, какими словами? Какую икону выбрать своим спонсором?

Прости, Господи, не научили нас молиться. Из всех святых слов я лично только и знаю: «Господи», «грех», «аминь» и «свечка».

Кстати, о свечке. Интересно, куда это красавица с такой огромной свечой направилась? К «Мадонне с младенцем»… Здорово, видать, нагрешила — свеча какая большая!

Да, все к тебе. Господи, потянулись. Время такое. Бедным, и то тяжело, а что нам, богатым, говорить? Я заметил, чем богаче человек, Господи, тем больше у него родственников.