судьба дьявола была фатальной, ей хотелось, чтобы ее душа была освобождена…

 

***

Каждую ночь в течение нескольких недель Луке снился один и тот же кошмар, когда он закрывал глаза...

Лука почувствовал, как его внезапно осенило. Это было похоже на изменение направления ветра - ощущение ужаса от того, что вот-вот произойдет что-то ужасное.

Он перевел взгляд на нее, понимая, что она тоже это чувствует. Выражение чистого ужаса на лице Хлои, когда в торговом центре раздались выстрелы, будет преследовать его до самой смерти.

Он был так близко, но в то же время так далеко от нее. Люди, бегущие на него, не давали ему прорваться к ней. Неважно, как сильно он пытался пробиться сквозь волну, которая казалась ему тысячами людей, он все еще был всего лишь одним человеком.

Она не двигалась. Ей нужно было мо...

— Хлоя! — Он различил голос Амо среди хаоса.

Он и Амо стояли на равном расстоянии друг от друга, на равном расстоянии от нее. Все трое образовали треугольник, в котором она была на вершине.

Он изо всех сил боролся с волной, наблюдая, как она делает маленький шаг в сторону Амо. Ему нужно было, чтобы она двигалась быстрее и к нему, зная, что он примет пулю за нее, если до этого дойдет.

— Хлоя, двигайся!

Когда она снова сделала шаг, на этот раз в его сторону, его сердце заколотилось в груди, как будто синхронно с ее сердцем. Вот так, детка, иди ко мне.

— Сюда, Хлоя! — снова прорезался голос Амо.

Нет!

— Ко мне, Хлоя! — Он нуждался в ней. Он был нужен ей. Он должен был удержать ее. Он должен был спасти ее. Он мечтал об этом моменте несколько месяцев.

Если он снова увидит, как она уходит с Амо, он не знал, сможет ли он выдержать это, не во второй раз.

Лука видел нерешительность на ее лице, выбор, стоящий перед ней. Это пугало его до глубины души, мысль о том, что она выберет Амо, зная, что это будет неправильно. Его и Хлои души были связаны вместе, сливаясь в одно целое. Он просто надеялся, что она это чувствует.

Приди ко мне и позволь мне спасти тебя. Я люблю тебя, Хлоя.

Когда он смотрел, как она движется к нему, он мог бы заплакать. Она почувствовала это!

Затем он увидел, как что-то изменилось, когда она посмотрела ему в глаза. Страх. Страх перед ним.

Он почувствовал, что начинает терять ее, когда она снова посмотрела на Амо. Время словно застыло, пока он наблюдал в замедленной съемке, как она бежит к тому, кого выбрала.

В этом мире не было сердца, которое могло бы сравниться с его болью, когда она прыгнула в объятия другого мужчины. Того, кто не принадлежал ей. Тот, кто никогда не смог бы любить ее так, как он. Тот, кто никогда не смог бы по-настоящему спасти ее, потому что он даже не знал, что ее душа больше не принадлежит ей. Душа, которую мог вернуть ей только он...

Держа ее сейчас, он мог закрыть глаза без кошмаров, зная, что она наконец-то выбрала его. Зная, что ее душа наконец-то в его владении. Он просто должен был подождать, пока она будет готова, пока она будет готова полностью принять то, чем она всегда должна была быть. Его.

 

Сорок четыре

 

Что посеешь, то и пожнешь

 

— Потуши сигарету, Лука, — приказал Данте, раздраженный запахом. Они обсуждали судьбу семьи Лучано, и он и так был в ярости.

Лука стряхнул пепел со своей сигареты, проигнорировав приказ.

Данте сжал челюсть, помахав рукой перед лицом, чтобы дым рассеялся.

Короткий стук в дверь прервал пристальный спор между двумя мужчинами. Пришел консильери.

Винни подождал, пока за ним закроется дверь, чтобы сказать:

— Лучано попросили о встрече.

Данте сделал глоток из своего бокала, его отношение было непростительным.

Консильери слишком хорошо знал своего босса.

— Я думаю, мы должны выслушать, что они скажут. Если война неизбежна, то так тому и быть, но если ее можно предотвратить, если Лучано загладят свою вину, не должны ли мы хотя бы выслушать их предложение?

— Нет. — Безжалостный взгляд отца переместился на Луку. — Если бы ее там не было, я бы поджег это место к чертовой матери.

Ты имеешь в виду, если бы я не заботился о ней. Сделав еще одну затяжку, он выпустил струйку дыма в сторону отца.

— Мы можем выиграть войну, но за это придется заплатить. Убедись, что ты готов заплатить эту цену, Данте, — сказал ему Винни.

Лука потушил сигарету в пепельнице. — Я предлагаю послушать, что они скажут.

Спустя несколько мгновений и несколько глотков Данте резко кивнул головой.

Винни открыл дверь, позволяя трем Лучано войти. По крайней мере, они были достаточно умны, чтобы не подать виду и почтительно склонили головы перед его отцом, в то время как ледяные глаза Данте пронзали душу каждого из них.

— Мистер Карузо, мы пришли просить у вас прощения. — Доминик сделал шаг к столу, выглядя более взъерошенным, чем обычно, что не говорило о многом. Его каштановые волосы были взъерошены, как будто он неоднократно проводил по ним пальцами, темная борода, которая обычно успешно маскировала его зловещее выражение лица, только подчеркивала его, а татуировки под майкой с V-образным вырезом резко выделялись на фоне его оливкового цвета лица.

Все трое мужчин выглядели так, словно не спали.

Руки Анхеля и Матиаса были засунуты в карманы пиджаков, у обоих было каменное выражение лица. Лука знал, что их гордость пострадала от того, что им пришлось слушать, как Доминик пришел умолять Данте отдать им жизнь.

— Почему я должен отдать ее? Твой отец нарушил договор, чтобы сохранить мир между нашими семьями. — Данте хлопнул кулаком по столу, отчего пепел сигареты из пепельницы взлетел в воздух. — Он убил мою жену!

Доминик теперь смотрел в холодные глаза.

— Мы не знали...

— Мне плевать! — Данте оборвал его. — Люцифер и его люди также ворвались в мой дом, забрали кое-что, принадлежащее Карузо, и почти убили одного из моих лучших людей, который до сих пор борется за свою жизнь. Твой отец не уделил бы такого внимания моим сыновьям, моей семье! — Свирепость в его глубине усилилась, вместе с отвращением на его лице. — Его даже не волновало, умрет ли Сэл, пытаясь