Хотели от него, собственно, подкреплений для крестового похода. Варяг хоть и запойный, но все-таки авторитет. Вор в законе, верховный босс мафии и великий князь всея Руси в одном лице. Так что ему вполне под силу мобилизовать немалое войско.

А взамен ему обещали не только оставить под его властью всю Русь, но и вернуть в его владение Истру от истока до устья.

Это была хорошая новость. Но к ней по традиции прилагалась и плохая.

Пить до окончания похода нельзя ни в коем случае.

Никому не нужен в крестоносном войске военачальник, одержимый бесами. Хватит и одного понтифика, который повадился рассказывать с амвона, как граф Дракула громил турок, за что его самого фанатики того и гляди объявят еретиком.

Когда Варяг согласился принять все условия, его сняли с цепи и вывели на свежий воздух.

Увидев вокруг себя Москву, хоть и сильно пообносившуюся с тех пор, как он ее покинул, Варяг понял: день сурка кончился. Он вырвался из города Зеро и вернулся в свой город – знакомый до слез, как сказал бы по этому поводу юродивый Стихотворец.

Он только никак не мог понять, почему это понтифик от слова «понты» величает его то графом, то Дракулой, а иногда и обоими словами вместе.

Новый город на берегу Ильменя – это оплот цивилизации. И тому, кто не готов принять данный тезис за аксиому, нечего делать в этом городе.

Новгород – это новая столица Экумены, и Белый Табор лишается этого статуса навсегда. Табориты могут возмущаться и протестовать, но их мнение больше не волнует граждан Нового города.

Основатели Новгорода признают за всеми людьми общепринятые гражданские права и свободы, включая свободу образа жизни и выбора места жительства. Но они не готовы совместить в своем городе одновременно то и другое.

Те, кто выбрал для жительства Новгород, обязаны придерживаться цивилизованного образа жизни.

Граждане Нового города должны носить цивилизованную одежду. Запасы ее в Москве и вокруг нее вполне достаточны, чтобы соблюдение этого правила не было слишком обременительным.

Не рекомендовано появляться в общественных местах без обуви или в одежде, которая не соответствует общепринятым нормам приличия, за которые принимаются нормы, существовавшие в обществе до Катастрофы.

Особо следует напомнить, что для пляжного отдыха и купания существуют купальные костюмы. Как показала практика, нудизм в Экумене слишком часто сочетается с варварством – поэтому основатели Новгорода считают его нежелательным в своем городе.

Не имея ничего против сексуальной свободы, основатели, однако, признают за идеал моногамный брак, как высшее проявление любви, и категорически возражают против публичных сексуальных проявлений, столь характерных для варварского общества.

Известно, что репрессивные меры, предпринятые правительством покойного Маршала Всея Руси Казакова, не помогли восстановить нормы цивилизованной нравственности в самой Москве. Правительство Экумены и основатели Новгорода не намерены идти по этому пути и не планируют репрессивных мер, возлагая основные надежды на общественное мнение.

Тем, кто не готов принять цивилизованные нормы поведения, не место в городе, с которого начинается возрождение цивилизации. Им придется примириться с законами и обычаями города или уйти.

Так решил совет основателей и его решение утвердил президент Экумены.

Тимур Гарин слишком долго жил среди таборной вольницы, чтобы понять – это не случайное совпадение, а отчетливая тенденция: чем меньше ограничений накладывает общество на своих членов, тем быстрее они деградируют. Просто потому, что на свете не так уж много людей, способных к действенному самоограничению.

Бытовало мнение, что Гарин своими руками создал таборную вольницу, а теперь вдруг ударился в другую крайность. Но это была ошибка плохо осведомленных людей.

На самом деле Белый Табор создали директор госагропредприятия № 13 Балуев и его начальник охраны Шорохов. А также любвеобильные валькирии, буйные студенты, хиппи, негры и цыгане, первые дачники, которые подняли первый дачный бунт, и беглые солдаты, которые влились в отряды самообороны.

Гарин пришел уже на все готовенькое. Но после того, как Балуев запятнал себя рабовладением, о нем было как-то не принято говорить. Гарин же наоборот прославился, как борец за свободу и герой дачного бунта, переросшего в революцию. Он даже стал на несколько недель премьер-министром в Кремле и с тех пор его превозносили до небес.

А Гарин всегда мечтал о восстановлении цивилизации. Только прежде он хотел использовать для этой цели Москву, и Белый Табор был очень удобным плацдармом.

Гарин не пытался наводить в Таборе свои порядки, потому что это привело бы к расколу. А ему был нужен единый плацдарм и монолитные боевые отряды.

Но монолита не получилось все равно. Последние события свидетельствовали об этом как нельзя очевиднее.

Зато у Гарина был теперь свой город. И еще у него была нефть.

Все, что нужно, дабы построить новую цивилизацию.

Или не все?

Нет, не все.

Еще ему нужны были люди, готовые принять новые правила игры. И надежный путь до Москвы, чтобы вывозить оттуда людей, вещи, книги, машины, оборудование и все, что там ржавеет под открытым небом, гниет и горит в огне пожаров, а в Новом городе может послужить делу возрождения цивилизации.

Нужна была надежная защита, чтобы враги цивилизации, идейные или безумные, не смогли добраться до Нового города или, добравшись, не сумели причинить ему вред.

Но у Гарина не было такого пути и не было такой защиты.

Вопреки мнению Царя Востока, он видел очевидное. Враги цивилизации, идейные и безумные, сторожат оба берега Москвы реки. Идейные – в Зеленом Таборе и Перуновом бору, безумные – в Орлеанском королевстве и на Истре, да и в самом Белом Таборе их не счесть. В отличие от идейных, они не то чтобы в принципе против цивилизации, но уже так привыкли к варварской жизни, что не хотят ничего менять.

Иные говорят – а вдруг будет хуже?

Другие вторят им – какой чистый воздух! Какие прозрачные реки! Как много дичи в лесах!

А третьи твердят – разве это варварство, воевать с мечами и копьями? Если война с автоматами и пушками – это цивилизация, то нам такой не надо. Лучше пусть будут лук и стрелы.

И ничем их не убедить, что настоящая цивилизация способна обойтись вообще без войны.

Может быть, потому, что за год с небольшим они еще не успели забыть, как вела себя та цивилизация, которую унесла в небытие Катастрофа?

Но Гарин надеялся, что в массе своей эти люди не станут чинить его караванам и судам препятствий на многотрудном пути через четыре реки к Ильмень-озеру. А с фанатиками, которых никогда не бывает слишком много, удастся справиться.