Многие присутствовавшие в тот день на выступлении еще недавно обсуждали редакционную статью из январского номера журнала «Естествознание и марксизм» за 1929 год. В ней теория Дарвина именовалась монолитной системой знаний, позволявшей решать сложные фундаментальные и практические проблемы. Статья завершалась славословием дарвинизму: «Наш журнал появился в знаменательный год. Ровно 70 лет тому назад появились два произведения двух гениев человечества, открывшие новую эру в материалистическом познании законов природы и общества: “К критике политической экономии” Карла Маркса и “Происхождение видов” Чарльза Дарвина. С тех пор учение этих двух гигантов мысли подвергалось не только обстрелу реакционной буржуазной науки, но и проверке самой действительностью.

И оба учения вышли с честью из этого испытания и в течение семи десятилетий сумели подняться над всеми остальными учениями на такую высоту, добиться таких исключительных в истории идей успехов, что все новейшие социологические системы и эволюционные теории по сравнению с ними кажутся пигмеями»8.

На заседании, посвященном докладу Иванова, присутствовали те, кто должен был либо благословить проект, либо принять участие в его осуществлении на завершающей стадии. Среди них самым дорогим для Иванова человеком был доктор Тоболкин, создававший обезьянник. Кремль опять оказал высокую честь Иванову: жизненно важное заседание должен был вести заведующий отделом научных учреждений при Совете народных комиссаров товарищ Е.П. Воронов. Был здесь и коллега-зоотехник Н.К. Муравьев. И математик, полярник и правительственный комиссар архипелага Земля Франца-Иосифа Отто Юльевич Шмидт. Это ведь он когда-то дал путевку в жизнь перспективному эксперименту. Через два месяца 16 июля Шмидт уже должен был подняться на борт ледокола «Георгий Седов», чтобы отплыть к арктическим островам. Но сегодня перед началом суровой ледовой эпопеи Отто Юльевич хотел узнать правду о гибридах. Ведь, может, недалек тот день, когда морозоустойчивые крепыши, созданные гениями советской науки, начнут заселять суровые просторы Земли Франца-Иосифа.

Радостно было Иванову и оттого, что среди присутствующих находился эмбриолог из МГУ, академик ВАСХНИЛ Михаил Михайлович Завадовский. Он прославился успешными опытами по переделке пола птиц с помощью пересадки половых органов, кастрациями зябликов и снегирей. «Бисексуальная природа курицы и экспериментальные гермафродиты кур» — так называлась его нашумевшая научная статья, опубликованная в 1926 году в Трудах лаборатории экспериментальной биологии Московского зоопарка. На ее страницах встречаются самые неожиданные откровения о жизни птиц, которым Завадовский хирургически сменил пол. Одна из этих пациенток — курица Вега. Она действительно изменила свое поведение после эксперимента и стала напоминать петуха. «С апреля Вега ежедневно поет, сзывает кур, издает петуший предостерегающий крик опасности, окрыляет преследуемых кур»9, — сообщал о своей питомице Заводовский.

А петухи, попав в руки умелого ученого, превращались в несушек. Он скрупулезно отмечал малейшие изменения в их физиологии и с удовольствием заносил в научный дневник пикантные подробности их внешнего вида, как, например: «Половые сосочки кастрата весьма дряблы и малы»10. Но всех подопытных птичек ждала неминуемая смерть, которая тоже фиксировалась с абсолютным упоением: «Кастрат убит уколом в продолговатый мозг»11.

Биолог уже задумывал и скрупулезные исследования семенной жидкости гомосексуалиста12. В этой работе Завадовский не раскрывает имени того, кто предоставил ему для исследований ценнейший экспериментальный материал, но факт налицо — это был советский человек. Он рисковал своей жизнью ради советской науки, так как гомосексуализм преследовался в СССР как уголовное преступление.

То, чем в действительности занимался этот эмбриолог, он скромно называл биотехнией. Это была практическая наука о том, как в буквальном смысле кроить животных и создавать из них, как из конструктора, новые живые существа, т. е. делать то, к чему призывал Николай Вавилов.

«Биотехния — наука будущего, а не настоящего»13, — заявлял Завадовский. Михаил Михайлович был большим поклонником романа Герберта Уэллса «Остров доктора Моро». И даже написал предисловие к опубликованной в издательстве «Земля и фабрика» книге. Рукотворные птицы-трансвеститы были для него первыми ласточками грядущего нового мира. Особенно Михаилу Михайловичу было лестно, когда в Симферополе на экспериментальной ферме сторожиха-птичница, увидев его петухов, переделанных в кур, и уток, ставших селезнями, всплеснув руками, пролепетала: «Вот это профессор! Настоящий доктор Моро из романа Уэллса».

Особого разговора заслуживали еще два участника исторического заседания, замыкавшие список, — основатели Кабинета наследственности и конституции человека Александр Серебровский и Соломон Левит. Они бы не удовлетворились знаниями советских докторов Моро. Они могли дать ему фору.

«Начиная работу Кабинета наследственности и конституции человека при Медико-биологическом институте, главнейшей задачей которого должно явиться широкое изучение антропогенетики, необходимо определить в общих чертах то место, которое должна занять антропогенетика в жизни социалистического общества»14. Такую задачу видели перед собой научные пророки Серебровский и Левит, которые вполне могли претендовать на звание советского доктора Франкенштейна. Они издавали Медико-биологический журнал и проповедовали новые подходы к технике оздоровления нации. Доклад крупного зоотехника Иванова, посвятившего себя улучшению породы животных, был им вдвойне интересен: ведь свое научное ремесло оба исследователя называли антропотехникой.

«Антропотехника, как указано в Большой советской энциклопедии, прикладная отрасль биологии, ставящая своей задачей улучшение физических и духовных качеств человека путем тех же методов, которые использует зоотехника при улучшении или выведении новых пород домашних животных…»15 И далее справочное издание вносило важное разъяснение: «Термин «антропотехника» создан по аналогии со словом зоотехника, но употребляется сравнительно редко и заменяется в настоящее время словом евгеника»16.

Соломон Левит закончил Институт Красной профессуры. Благодаря Рокфеллеровской стипендии изучал евгенику в США. В СССР вернулся фанатиком идеи улучшения человеческой породы методом искусственного отбора экземпляров. «Это был исключительно умный человек, с сократовским грубым, словно вырубленным топором, необычайно выразительным лицом. Он состоял членом большевистской партии с 1920 года. Врач по образованию, он в 1924 году организовал на медицинском факультете МГУ Общество врачей-материалистов»17, — вспоминал генетик Николай Дубинин. Соломон Левит считал фармакологические и хирургические успехи цивилизации в борьбе с болезнями отрицательным фактором для наследственности и для будущего человечества. Благодаря победам медицины теперь выживали не только самые сильнейшие, но и слабые, чье существование продлевали научно-технические достижения. При полудиком существовании и естественном отборе эти особи погибали, а их генетический аппарат выбраковывался природой. Однако наука стала фактором эволюции человека как вида. Она позволила остановить болезни, но при этом возросло число биологических пороков.