– Ну, ты ведь можешь отжиматься с грузом на спине?

– Да нет, что обо мне скажут тогда? Я сделал шесть подходов по тридцать на этой штуке, чисто как марафон пробежал. А у некоторых вот есть ключи, и они могут навесить еще железа.

И что он только что сказал? Те, у кого есть ключи, конечно, получили их от таких охранников, как Эмма. А он с ней говорил пару дней назад, причем даже не обсудив это сначала с Шипом. Смысл его слов был очень простой: «Эмма, спасибо за твою помощь, но теперь хватит. Нам ничего больше не нужно. И Шипу тоже». Сначала она удивилась, глаза у нее стали, как у девчонок из аниме.

– Что-то не так?

– Нет, все в порядке, спасибо тебе за все. Просто хватит. И, как я просил, не помогай больше Шипу. И Локи. Я с ними поговорю.

Сара была одета в форменную рубашку с коротким рукавом. На шее висел пропуск. Кожа на руках белая как снег. Интересно, она сама решила не загорать или у нее просто времени нет?

– Я просто хотела сказать спасибо, – тихо сказала она. – Хорошо, что ты поговорил с Эммой.

– Да фигня вопрос, – сказал он и сделал шаг к ней ближе, ему не хотелось, чтобы кто-то услышал этот разговор. Ее волосы пахли шампунем. Он и сам не мог понять, почему он сделал, как она хотела, и прекратил все это с Эммой, он никогда в жизни ничего подобного не делал, это было против всех понятий.

– Она очень удивилась, конечно. Не думала, что главный альфа попросит ее все прекратить.

– «Главный альфа»? – Тедди не смог сдержать улыбки.

– Или мне тебя вожаком стаи звать?

Тедди рассмеялся.

– Ты говоришь не совсем как будущий криминалист.

– А ты ведешь себя не как бандит. И мне это нравится.

* * *

Филип держал обломок ручки между пальцами и продолжал царапать там же, где остановился в прошлый раз. Он понимал, во что уперся рукой – вдоль короткой стены в комнате повесили кусок фанеры. Он его заметил, еще когда Джокер впервые открыл дверь. Эта фанера, должно быть, закрывала окно. Он шарил по ней руками, пока не обнаружил крохотный участок, который был тверже и холоднее: шляпка гвоздя. Затем он ощупал фанеру по краю. Она была прибита к стене двадцатью двумя гвоздями. Нужно начать в одном из этих мест.

Сколько часов он уже занимается этим куском? Возможно, от четырех до шести. Это безумие. Джокер поставил ему ультиматум, и оставалось всего несколько часов.

Да чем там занимается Патрик? Что такого непонятного: всего-то договор на покупку квартиры? И Филипу нужны были деньги. Затем его осенила другая мысль: что, если Патрик заподозрил неладное? В таком случае они, конечно, помедлят с переводом, чтобы попытаться его найти.

Панель на окне была твердой. Его обломок только царапал поверхность, не проникая глубже. Но он продолжал ее кромсать, переложив кусок ручки в руке так, что теперь он мог на него давить ладонью. Он старался переносить вес на свой жалкий инструмент, глубоко вдавливать его в доску при каждом движении. Мелкими, монотонными движениями.

Вот он выдолбил углубления вокруг трех гвоздей. Кажется, между ними было сантиметров двадцать. И все равно в комнату не проникал свет, это его беспокоило. Если за этой фанерой есть окно, он должен что-то увидеть, пусть отверстия и будет не больше миллиметра.

Он попытался вытащить один из гвоздей пальцами, потом зубами, чтобы использовать его вместо обломка ручки, но ничего не получалось. Гвоздь сидел крепко.

Он снова взялся за дерево. Царапал. Давил. Резал.

Еще три гвоздя – и тогда, может быть, получится просунуть пальцы под деревяшку и приподнять ее, чтобы посмотреть, что там за ней. Иногда он подползал к двери и прислушивался. Ему нужно знать, чем они занимаются снаружи, чтобы им не удалось снова застать его врасплох.

Он прижался ухом к двери. Чаще всего ему ничего не удавалось услышать, кроме тихой музыки.

Но на этот раз Филип услышал голос Джокера.

Того или тех, с кем он говорил, Филип не мог расслышать. Звуки сложно было разобрать, похоже, эти люди всегда разговаривали очень тихо.

– Меня это достало. Если я не получу деньги сегодня, будет просто жопа, – ныл Джокер.

Тихий голос, должно быть, произнес что-то успокаивающее, но Филип ничего не мог расслышать.

Джокер ответил:

– Перестань, мать твою, ты это уже не первый день бухтишь! А я до сих пор ни кроны так и не видел. Да я так не могу больше. Мне этого хрена уже жаль становится. Ему ж, блин, плохо после того, как я ему палец откромсал.

Второй голос что-то пробурчал в ответ.

– Да, не тебе же нужно к нему ходить все время. Мы его хоть кормим таблетками, видно по нему, что он может того, а тогда мы вообще ничего не получим.

Снова тихий неразборчивый голос.

Теперь Джокер повысил тон:

– Ну ладно, ладно. Я дал ему десять часов. Осталось пять. Если денег не будет, то хер знает. Я с этим покончу, так или иначе.

Потом разговор переместился в другую комнату, Филип больше ничего не слышал.

Может быть, Патрик перевел деньги?

Филип снова взялся за обломок металла.

Сколько гвоздей он обработал за пять часов?

* * *

Хлебцы застревали в зубах, кофе отвратный, и не только потому, что без молока. Тедди внимательно посмотрел на банку. Срок годности истек два года назад. Он решил, что нужно позвонить Эмили или Магнусу, раз день уже в разгаре. С другой стороны, он лег только в шесть утра и не виноват, что его телефон пришлось разбить, чтобы эти придурки с битой его не забрали. Нужно найти новый и позвонить – как можно скорее.

Его мысли снова вернулись к прошедшей ночи.

– Давай для начала поговорим.

Кассандра замерла, ее лифчик лежал рядом на диване.

– Конечно. Что я говорить?

– Ничего. Я хочу, чтобы ты просто ответила на несколько вопросов.

Тедди протянул ей лифчик.

– Надень.

У нее были маленькие груди, и кожа на них покрылась мурашками.

– Как тебя на самом деле зовут?

– Бейби Белль.

– К чертям это, какое у тебя настоящее имя?

Он протянул ей блузку и жестом попросил надеть и ее.

– Здесь меня так называть, mistah. Но можете звать как хотите.

– Ладно, тогда я буду тебя называть Кассандра. Ты слишком юна, чтобы этим заниматься.

– Mistah? Я только для вас. Я почти невинная. Я открыться только вам.

– У тебя есть паспорт?

– Нет.

– Откуда ты?

– Эдо. Вы любите черные девочки?

– Эдо – где это?