Словно этого мало, домашний сектор в едином порыве поднялся и стал скандировать: «Хотим одно очко! Хотим одно очко!» Вскоре хор был подхвачен практически всем стадионом, включая, как подозревал Роб, некоторых игроков.

Разумеется, признавался Роб себе, все это он заслужил, но все равно ему было очень больно, поэтому, не дожидаясь ухода команды с поля, Купер ускользнул со стадиона и поехал домой. Когда он добрался туда, ему уже не хватило душевных сил, чтобы выйти из машины. Роб так и сидел в «бентли» под окнами гостиной, утонув в жалости к самому себе.

— Три очка, — произнес он вслух. — Каких-то три жалких очка.

— С кем ты разговариваешь?

От неожиданности Роб едва не нырнул под сиденье. В боковом окне маячило едва различимое в темноте лицо.

— Господи, Джейн! — воскликнул он, пытаясь вернуть сердце из пяток на место. — Ты с ума сошла? До смерти меня напугала.

— Уже полночь. Ты собираешься в дом?

Когда Роб наконец доплелся до кухни, Джейн готовила кофе. Он встал в дверях, набираясь смелости перед тем, как заговорить с ней.

— Полагаю, ты уже слышала.

— Угу, — сказала Джейн, не отрываясь от кофе. — И кто она такая?

Роб оторопел.

— Что?

— Кто она такая, Роб? Та женщина, с которой у тебя роман?

— Роман? У меня? Что ты несешь? — спросил Роб, совершенно сбитый с толку.

— Тебя видели, Роб, — повернулась к нему Джейн. — Сегодня днем. И как это называется? Сношение из мести?

Роб нахмурился, затем, через секунду или две, начал улыбаться.

— Не смейся надо мной, Роб, — взвизгнула Джейн. — Не смей!

— Так это про обед! Вот о чем речь, верно?

Выражение лица Джейн подтвердило, что догадка Роба попала в цель, и он снова засмеялся.

— Я угостил Джоан обедом. Черт возьми, разве мы все это уже не обсудили?

— Я прекрасно помню, что ты мне говорил, а еще я знаю, что мне рассказали. Вы вдвоем вели себя как два голубка.

— Послушай, мне плевать, что тебе рассказали, но правда — ты ошибаешься. Неужели в самом деле думаешь… Ох, да мне даже не хочется тратить время на эти глупости. Я пошел спать.

— Только посмей выйти из кухни, Роб, и всему конец. Я не шучу.

Роб тут же остановился и развернулся на месте. В нем закипала злость, и Купер, чувствуя это, старался сдерживаться.

— Я не шучу, — повторила Джейн. — Мне нужны ответы.

— Все-таки ты ужасная лицемерка, — фыркнул Роб. — После всего, что сделала сама, ты стоишь здесь и требуешь каких-то ответов от меня.

В глазах Джейн промелькнула тень смущения, но она тут же сурово прищурилась.

— Посмотри мне прямо в глаза и поклянись, что ты не трахаешь ту вертихвостку!

Роб понял, что жена будет гнуть свою линию, и устало вздохнул:

— У меня с Джоан нет романа. Довольна?

— Ты бессовестный лжец! — зарычала Джейн. — Ты целовал ее, и тебя видели!

— Это она поцеловала меня в щеку, потому что благодарила за обед и еще поздравляла меня с днем рождения, понятно?

Джейн громко рассмеялась, но это был неуверенный смех человека, который вдруг понял, что ведет себя очень и очень глупо.

— Или тебе нужны какие-то доказательства того, что между нами ничего нет? Кстати, они у меня есть.

— И что это за доказательства?

— Она лесбиянка, Джейн.

Джейн так и застыла с открытым ртом.

— Что? Не пудри мне мозги! — сказала она наконец. — Этого не может быть! Ты сам говорил мне, что у нее двое дочерей.

— Да, от мужа, которого она терпеть не могла. А теперь у нее есть подруга Дженни, с которой она очень счастлива. Так что вряд ли Джоан стала бы заводить с кем-либо интрижку, особенно с человеком не того пола!

— Не верю, — заявила Джейн, но с осторожностью.

— Как тебе будет угодно, — спокойно ответил Роб. — А теперь, так как у меня был прескверный вечер, я пойду все-таки спать. Надеюсь, ты не будешь возражать. Или хочешь обвинить меня в чем-то еще? Например, в крупном мошенничестве? Или в том, что я ношу женскую одежду в твое отсутствие?

Смущенная, как и следовало, Джейн помотала головой, и Роб ушел из кухни, оставив ее наедине со своими мыслями.

Для многих фанатов «Сити» это утро стало продолжением безудержной эйфории предыдущего вечера, и все благодаря тому факту, что реальный, длиной в сезон, страх вылететь из лиги больше не довлел над ними.

Для некоторых этот страх сменился мыслями о будущем сезоне и замечательных перспективах клуба, который будет находиться целиком в руках болельщиков впервые за всю историю.

Для других же место страха заняла другая эмоция — желание, а именно желание видеть, как Роб Купер повергнут в прах и страдает от всех возможных мук.

Андреа Баркер знала об этих настроениях лучше многих, так как, сидя напротив Роба и ожидая, когда он закончит телефонный звонок, держала в руке наглядное доказательство, зафиксированное черным по белому, то есть ручкой на листе бумаги.

— Паршивые бюрократы, — возмущенно заявил Роб, швыряя трубку на место. — Ну какого черта понадобилось звонить мне и сообщать о заседании дисциплинарного совета ассоциации в августе, если меня к тому времени давно уже и след простынет? Придурки. — Он сделал несколько вдохов и выдохов и обратил внимание на молодую блондинку с другой стороны стола. — Прошу меня простить. Итак, о чем вы говорили?

— О том, что билеты на финал распроданы, а желающие до сих пор стоят в очереди. Такого еще не бывало, должна заметить.

— И мы прекрасно понимаем, чем это вызвано, — надулся Роб и взял из ее руки листок.

— Да нет же, дело совсем не в этом, — солгала она из вежливости.

— Спасибо, Андреа, но будем откровенными: клуб вне опасности, а меня все ненавидят. Чему равняется два плюс два?

Андреа потупилась неловко, потом посмотрела в окно — что угодно, лишь бы не глядеть шефу в глаза.

— Тут и спорить не о чем, — продолжал Роб. — Досадить мне — для команды это единственный повод играть. Или не играть, как в данном конкретном случае.

— Но мне показалось, что вчера на матче вас меньше освистывали, — сказала Андреа, пытаясь сохранить видимость позитивного настроя.

— Думаю, помогла скидка на выпивку. Фунт за пинту — это же почти даром, вот они все и надрались, дармоеды вражеские, — пробурчал Роб и тут же глянул на нее с извиняющейся улыбкой: — Простите, я забылся.

— Может, если бы вы не были так сильно настроены против фанатов, — произнесла Андреа с некоторой холодностью, — то и они проявили бы больше терпимости.