В Либау прибыли 28 октября и вскоре поехали домой по любаво-роменской ж. д. Вернувшись домой, я привёз из Питера маленький самовар и принялся за постройку избы. Несмотря на то, что денег у меня было только 25 рублей, мне удалось кое-как забраться в одну комнатку новой избы, закрыв её лабазом[265] кое-какими досками. 25 декабря 1890 г. скончалась моя мать – София; ей не удалось посмотреть новой избы. Весною в 1891 году я поехал в Петербург от купца Воронина, но ещё матросом за жалованье 13 руб. в месяц, по тому времени матросу больше не полагалось. Проплавав навигацию благополучно, домой я приехал уже в декабре. У нас прибыл новый член семьи – Фрося, родилась она 20 сентября. Приехав домой, я принялся за обстройку избы: покрыл её новым тёсом в два ската, но обделать вторую комнату было не на что. Зимой работы не было, да и я был не плотник. Саша рос хотя и не тучным, но довольно смышлёным мальчиком. В Воскресенье я водил его в церковь к Утрени и Обедни, между службами мы заходили посидеть к псаломщику И. Ф. Смирнову, жена которого угощала Сашу горячими шаньгами.

Весною в 1892 году я поступил штурманом за 14 руб. в месяц к тому же Воронину. Капитаном моим был сосед С. Куколев, он был 1-й год капитаном, а я штурманом, но нам не посчастливило: судно, на которое мы приехали в Петербург, «Иоанн Предтеча» было под арестом за долги Воронина; но приказано было рассчитать команду и жить вдвоём. Жить сначала было скучно, но потом пообжились, к тому же пришёл с рыбой из Либау наш земляк Антон П. Хохлин, и вот мы были почти неразлучны, пока стояли в Питере; но он как видно был плохо здоров, но выпивал изрядно. Наконец в 1-х числах июня нам разрешили отправиться на Мурман. Команду нам дал Хохлин, и 14 июня мы отправились на море. До Копенгагена шли 20 дней, постоянные штили и противные ветры нам препятствовали. Прибыв в Копенгаген, на рейде мы стояли 3 дня из-за противного ветра, в Териберку мы прибыли уже 29 августа; в дороге шли 75 дней. В Немецком море мы видели шхуну «Свет», на которой был капитан Антон Хохлин, он нас догнал; а в Териберке мы узнали, что его привезли сюда мёртвого и хоронили в этот самый день, в который мы пришли. В Териберке своё судно мы оставили на зимовку, а меня перевели на корабль «Желание», который должен был отправиться в Архангельск. Вследствие не сообщительности моей жены мне пришлось не мало перенести хлопот.

В 1892-м году был неурожай хлеба почти по всей России и мука поднялась до 20 руб. за куль, это не бывалые в то время цены. Забор[266] хотя был у меня и не мал, но всё-таки я дополучил около 20 рублей. Домой послал 10 руб. и т. к. письма я не получил ни одного, то и нанялся к хозяину, и взять задаток не нашёл нужным, т. б. (тем более – прим. авт.) хозяин заявил мне, что место на следующий год будет, и с прибавкой жалованья, и что он поедет по тракту через Кушереку и тогда даст мне денег.

Я купил по дороге сукна себе на шубу, жене и Саше по катанкам[267]. Из Архангельска отправился в Онегу на судне Николая Ивановича Аурова, это был мой друг, хотя он был богат, а я бедный, но мы с ним жили дружно. Из Архангельска мы шли до Онеги около 2-х недель. Когда мы пришли к Кий-острову, р. Онега была наполнена льдом; несмотря на это, взяв в свои руки управление судном, мне удалось пробраться до завода Шенглейнг у р. Рочевы. Николай стал просить меня остаться на судне, т. к. команда съехала вся. Я остался один, а он редко приходил днём, а к ночи совсем не являлся. Около 20 октября пала оттепель, и я с помощью мещан перешёл на судне против зимника на погосте. И уставил судно на зимовку. 28 окт. в день своего ангела я пришёл домой со старушкой Тещей, которая шла посмотреть дочь и внучат. Только тут я узнал от жены, что своего хлеба есть нельзя – прозяб, а купленной муки только ½ мешка. Известие это до того меня ошеломило, что я слёг в постель. Напиши она письмо в Архангельск.

Я взял бы задаток, купил бы не дорого муки и привёз бы без провоза в Онегу, а оттуда домой, не было бы никакой заботы и хлопот. Проводив праздник, я начал думать, как запастись хлебом, взаймы занять – нечего и думать. Собралось у меня около 10 руб. денег, да я их ещё берёг. Я заложил купленное на шубу сукно и взял 3 пуда муки, а потом узнал, что Воронин уже дома, он попал домой на пароходе. Я отправился в Сумский Посад пешком 125 верст. Прибыв туда, хозяин встретил меня радушно, приказал накормить и напоить чаем, но я, будучи знаком с Егоровым, в этом уже не нуждался, а решил приступить прямо к делу. Хозяин назначил капитаном на корабль «Предтечу», но жалованье пока 21 руб. в месяц и дал мне задатком 2 куля муки, крупы, чаю и сахару. И я приехал домой на нанятой лошади, обрадовав всё семейство. Жена была рада, что я получил повышение и против ея ожидания привёз довольно много муки, и мы зажили безбедно. В 1893-м году я первый раз совершил путешествие в Петербург в качестве капитана, осенью жалование мне было положено за всю навигацию по 45 руб., а к будущему году по 50 руб. С этого времени хозяйство моё начало улучшаться; приехав зимою, я обстроил большую переднюю комнату и построил дворик. В 1894-м году из Кушереки я поехал в Петербург через Сумский Посад и на Олонец. Жена ездила провожать меня до Сумского Посада, до этого она не бывала в Поморье и это её интересовало. Весною на Мурман я прошёл благополучно в 35 дней, а вместо Петербурга Хозяин потребовал меня в Архангельск, т. к. цена на рыбу там была хорошая. В 1-х числах сентября был сильный шторм от NNO. Я простоял ещё в Териберке, а вышел 5-го Сентября. Штормом крутило много судов в Белом море. В Архангельске между тем появилась холера. Я прибыл 8-го сентября в самый разгар холеры. Покупатели верховцы[268] в панике уезжали домой, рыбу пришлось продать дёшево и с трудом. Судно я поставил на зимовку в Цигломино. С морозами холера начала уменьшаться, а к декабрю уже заболевания были редки. В этом году родилась Анна.

В 1895 году из Архангельска с досками я шёл в Вардё, а оттуда в Мотку – там и стоял до 8-го сентября. Стоять было весело, на судне у меня была торговля мелоч. (мелочными – прим. авт.) товарами и рыболовными снастями; в товаре было две норвежские гармонии даны прямо для развлечения. В Мотке мы собирали вечеринки, танцевали вместе с лопарями. Меня лопари приглашали на свадьбы и т. п. В этом году родилась дочь Анна. Осенью я опять был в Архангельске. Поставив на зимовку судно, я уехал домой. Хозяин мой ехал на своей лошади уже зимою в последних числах января 1896 года. На квартиру он приехал уже прямо ко мне. Обогревшись коньячком с чаем, старик развеселел, и вот тут мы заключили с ним условие, чтобы мне его не покидать, а он обещал после смерти мне корабль «Предтечу». Но не думал старик, что он веселится у меня в последний раз. Весною в 1896-м году приехав из Норвегии в мае месяце, он умер скоропостижно, а я, похоронив его и покончив с делами, поступил к Антрушину Дмитр. Григорьевичу Архангельскому 2-й гильдии купцу. У Него было куплено в Петербурге судно «Св. Николай». Уехали мы в Петербург около 15 июня до Вологды по р. Северной Двине; как хорошо было ехать по р. Двине, особенно для меня, не видавшего русского лета. Стояла чудная погода; берега Двины представляли чудную картину, где они утесистые из белого и красного Алебастра, а где низкие, покрытые густой высокой зеленеющей травою.