Семейная жизнь для Лили проходила почти так, как обещала мама – муж приносил домой деньги, процедуры проводил редко, а гвозди вообще не забивал. Не умел!

Всё бы так и продолжалось, но перемены в обществе и друзья-товарищи возвели Никиту Мамаева на вершину власти. Не сразу, но резко…

Лиля никак не могла запомнить последнюю должность мужа. Что-то там с экономикой, с её развитием… Четко запало только первое слово – Министр.

Она никогда не разрешала называть себя по имени, записанном в паспорте. Согласитесь, что Елизавета Егоровна – сочетание тяжеловесное. А уж с фамилией Мамаева и вовсе отдает купечеством… Не купчиха она, не Елизавета, а Лиля-министерша!

Мамаша в детстве учила Лилю – хороший товар можно достать только по знакомству, только из-под полы. Наука запомнилась настолько, что даже сейчас, когда Елизавета Егоровна могла покупать бриллианты в Париже или в Амстердаме, она заводила знакомства среди ювелирных директоров и просила их подыскать что-нибудь этакое, чего у других нет… Предложения были, но несерьезные – не больше ста тысяч долларов.

Звонок Чуркина её обнадежил. По телефону он не назвал цену, но голос был взволнованный и какой-то звенящий. И описание комплекта было завлекательным: «Чудо какое-то! Изумительная красота! Лучшее в нашей стране, не считая Эрмитажа и Алмазного фонда».

Чуркин принимал министершу не в магазине, а в своей новой квартире на Арбате. В этом была маленькая хитрость. В магазине – ценники, чеки и другие покупатели. А здесь чистый эксклюзив.

Лиля пришла со своим экспертом, который около часа изучал изделия. Результат ошеломительный:

– Изумительные бриллианты! Оправу стоит чуть подправить, но с учетом ценности камней весь комплект стоит несколько больше миллиона долларов.

– Я продаю комплект за один и две десятых!

– Возможно, Чуркин, вы и правы… Итак, госпожа Мамаева, я, как ваш эксперт, одобряю цену. Этот комплект стоит миллиона двухсот тысяч.

Лиля молчала минуту. Она знала, что таких денег Никита не даст. Не потому, что жадный, а потому, что их просто нет… Но она знала и другое – вчера ночью уставший Мамаев с гневом сообщил ей, что олигарх Храповицкий предложил ему взятку в два миллиона. Облегчив душу, министр повернулся на правый бок и заснул, а Лиля, шевеля губами, подсчитывала, что она сможет купить на эти деньги…

– Хорошо, Чуркин, я беру эти штучки. Но мне нужна неделя. Деньги не такие большие, но я же их не под подушкой храню… Вы наличными возьмете?

– Именно – наличными!

* * *

Когда парочка скрылась в подъезде, Сытин влетел в машину и нацепил наушники. Они, должно быть, уже в лифте – очень опасное место… Так! Быстренько они познакомились…

– Ой, Олег, я боюсь вас испачкать. Держитесь от меня подальше… Это ваша квартира?

– Да, но вы, Верочка, будете её последним гостем.

– Почему?

– Я её снимал, но деньги вдруг кончились… Придется опять в общежитие, где грязь, шум и никакой личной жизни… И питание будет скудное. Через три дня перехожу на хлеб и воду.

– Мне так жаль вас, Олег… Я боюсь, что вы не согласитесь, если я предложу вам деньги. Я готова оплатить и квартиру, и всё остальное… Ведь вы не согласитесь?

– Соглашусь!

А Верочка и не сомневалась, что он согласиться. Ей было смешно видеть счастливое лицо этого Альфонса. Он уже решил, что подцепил золотую рыбку, но скоро она сорвется с крючка, махнет хвостиком и уплывет к Леше Сытину… Какие они разные люди! Этот белобрысый хам продает свою любовь, а тот, который сидит в Опеле, не хочет взять то, что она готова отдать бесплатно…

Верочка мельком осмотрела квартиру. Самое главное – в углу на тумбочке стоял сейф размером с телевизор. Все остальное было не интересно. Вернее – не так важно… Вот в приоткрытом шкафу мелькнули женские платья… Рыжая Катя говорила, что Ольга привезла сюда часть своих вещей. Забрать бы их, но зачем? Лишние иголки в сердце Алексея. Он и так уже за последнее время получил выше крыши… Как он терпит такое? Это пострашнее Левушки – вдруг узнать, что любимая законная жена подарила тебе рожки. Да не малюсенькие, а огромные ветвистые рога… Левушка тоже изменил, но тут две большие разницы. Первое – он не был законным мужем. Второе – он пока жив.

– Ты о чем задумалась, Верочка?

– О нас с тобой. Я чувствую, Олег, как между нами возникает нечто большое и горячее.

– Аналогично, Верочка! Я именно это и чувствую – большое и горячее… Ты руки-то помой. Я потом кофейку сварю. Кассетки посмотрим.

Верочка мыла руки, а блондинистый Тюлькин стоял рядом и глупо улыбался, вспоминая про денежные обещания. Потом он прижал руку к её спине, спустился на поясницу, а потом еще ниже.

Она только вильнула задом и оскалилась, как пудель на овчарку. Надо было молчать! Одно неосторожное слово, и через минуту сюда влетит Отелло из Опеля. Влетит и влепит белобрысому хаму правой в челюсть. И все будет правильно. Заслужил – принимай фашист гранату… Всё так, но зачем же грубая сила, когда все можно сделать хитростью.

– Ты говорил о кассетах, Олег. Это эротика?

– Есть и покруче!

– Понятно… Я так волнуюсь, Олег. Ты можешь подумать, что я твою любовь за деньги покупаю.

– Какие деньги, Верочка… Ты мне и не дала пока ничего. Я точно вижу, что у нас с тобой оно – большое и чистое.

– А раз чистое, то давай начнем с душа. Ты помойся, а я пока диванчик разложу. И не торопись, не на пожар спешишь… Иди, любимый, иди.

На последних словах Сытин даже заскрипел зубами от злости. Ты играй, да не заигрывайся! Это она лишнее сказала. Не надо было про диванчик, и про любимого… В наушниках зависла тишина. Ясно, что страстный Тюлькин уже стоит под душем. А что делает Вера? Не постель же она стелит… Вот раздался лязг сейфового замка… Вот хлопнула дверь и почти сразу же заскрипел лифт.

Верочка выскочила из подъезда и побежала к вишневому Опелю. Она надеялась, что Сытин бросится навстречу, распахнет перед ней дверцу машины, поздравит с победой. Но он сидел гордый, обиженный и не собирался уезжать.

– Поехали, Леша. Надо спешить, пока Олег не опомнился.

– Олег? Почему так сухо? Почему не Олеженька, любимый мой? Ах, давай я постельку нам постелю…

– Ты что, Сытин, ревнуешь? Мне, конечно, приятно такое неравнодушие, но ты сам заварил эту кашу, этот гнусный и аморальный спектакль! Вспомни – я предупреждала, что этим кончится.

– Если вы, Вера, думаете, что я ревную, то вы ошибаетесь… Кто ты такая, чтоб я тебя ревновал? Не жена, не любовница. Мы с тобой соратники и подельники. Мы вместе мстим нашим обидчикам, и тут не до ревности.

– Вот и нет, Сытин! Я живу по паспорту твоей жены. Ты сам представлял меня как свою жену – и в аэропорту, и в Париже, и в других местах… То, что мы не спим вместе, еще ничего не значит.