И, наконец, Лев Зиновьев – тот самый, кому в 1913 году отец передал права на владение родовым имением возле Копорья. Он стал пажом императрицы Александры Федоровны, после окончания Пажеского корпуса служил в Конной гвардии, готовился к военной карьере, но обстоятельства сложились иначе: пришлось заняться «бизнесом» и, надо сказать, с достижением весьма успешных результатов.

Лев Зиновьев с семьей, фото 1914 года. Фото из семейного архива Себастьяна Кирилловича Зиновьева – Фиилайона

Лев Зиновьев являлся одним из самых молодых депутатов последней предреволюционной Государственной думы. В адресном справочнике тех лет представлено до десятка его званий и регалий: потомственный дворянин, камер-юнкер, петергофский уездный предводитель дворянства, гласный Петербургского губернского земского собрания, директор акционерного Общества двинских водопроводов. Он – главный владелец Торгового дома «Д. Зиновьев и К°», которому принадлежали лесопильный завод в Гунгербурге (ныне это Нарва-Йыэсуу в Эстонии) и литейный завод в Нарве. У Льва Зиновьева были большие замыслы по освоению земель близ усадьбы – строительство дач, прокладка железной дороги Калище-Котлы, но война и революция перечеркнули все планы.

Спасаясь от красного террора, летом 1918 года Лев Зиновьев с семьей покинул Петроград и выехал в Эстонию. В 1919 году он принимал участие в деятельности Северо-Западного правительства, созданного в Ревеле при белогвардейской армии генерала Юденича, заняв место начальника отдела печати при Министерстве иностранных дел. Однако продолжалось это очень недолго. После того как армия Юденича потерпела крах, а Северо-Западное правительство заявило о самороспуске, Лев Зиновьев перебрался с семьей в Англию, но в эмиграции уже не занимался ни бизнесом, ни политикой. Он прожил 36 лет в России и 40 лет в эмиграции…

Лев Зиновьев с семьей в эмиграции, фото 1954 года. Фото из семейного архива Себастьяна Кирилловича Зиновьева-Фицлайона

Сегодня в Петербурге живет внук Льва Александровича Зиновьева и, соответственно, правнук Александра Дмитриевича Зиновьева, – Себастьян Кириллович Зиновьев-Фицлайон. Он приехал в Петербург в начале 1990-х годов, отыскал дом на Мойке, до боли знакомый с детства по старым семейным фотографиям. В доме как раз заканчивался капитальный ремонт, и Себастьян купил себе квартиру в том самом доме на Мойке, откуда когда-то бежал за границу его дед. Будучи опытным предпринимателем в сфере недвижимости (занимался этим в Англии, Франции и в Австралии), Себастьян стал первым иностранцем, открывшим в Петербурге консалтинговое агентство по недвижимости.

Он тщательно изучает историю своей семьи, часто бывает в Копорье. К сожалению, от старинной усадьбы сегодня уцелели только фамильный склеп, фундамент особняка и фрагменты фонаря, запечатленного на старинных фотографиях, возле которого любили фотографироваться Зиновьевы. По словам старожилов, после войны какой-то большой военный чин разобрал усадебный дом и перевез его к форту «Серая Лошадь». Только заросший старинный парк напоминает теперь о былом великолепии зиновьевской усадьбы…

Летний сезон для огромного большинства жителей Петербурга всегда связывался с выездом на дачу. А многие петербуржцы-дворяне отправлялись из душного и пыльного Петербурга в свои родовые имения, расположенные в Петербургской губернии. К концу XIX века нередко уже бывало так, что дачи состоятельных петербуржцев, представителей нового «среднего класса», своей роскошью и богатством оставляли далеко позади себя скромные старые усадьбы небогатых дворян. Тем не менее в этих усадьбах все хранило непередаваемое очарование старых времен. Порой они казались настоящей островками сельской идиллии…

Именно о такой летней жизни в дворянском имении под Петербургом рассказывает в своих воспоминаниях «На рубеже двух эпох» инженер Георгий Васильевич Малков-Панин. Его дедом был известный в России бумажный фабрикант, один из старейших инженеров-технологов страны, владелец Красносельской писчебумажной фабрики Константин Петрович Печаткин. Ему принадлежала мыза Владимирская в двадцати верстах от Гатчины, находившаяся также в двадцати верстах от Красносельской фабрики. Печаткин считал свое имение «топливным резервом» для фабрики – на случай войны в Европе.

«Дед с семьей всегда выезжал туда летом, – рассказывал Георгий Малков-Панин. – Там выросла и моя мать, и мои сестры». Впервые Георгий Малков-Панин оказался на мызе Владимирской в 1898 году, в возрасте двенадцати лет. К этому времени Константин Печаткин уже ушел из жизни. Поскольку сыновей у него не было, то наследниками его большого состояния и фабрики стали пять дочерей. Они образовали паевое «Печаткина К.П. наследников товарищество», которому принадлежали Красносельская и Царскосельская бумажные фабрики, а также Лукашевский завод в Царскосельском уезде Петербургской губернии.

А.С. Степанов. «Усадьба летом». 1882 год

«На мызе все оставалось так, как когда-то было заведено дедом, – делился Георгий Васильевич своими первыми впечатлениями от мызы Владимирской. – Начать с того, что ни лошадей, ни скота на мызе не было – имение было исключительно лесным. Дед, сберегая лес, его не рубил и засадил в строгом шахматном порядке большие пахоты "елочками", которые уже выросли. Старый лес был стройным и могучим».

Малковы-Панины обосновались на жительство в Гатчине, и дорога от дома до мызы пролегала по дворцовым имениям, в двух из которых помещалась царская охота. Непосредственно к мызе вела дорога от станции Елизаветино. «Дорога от станции до мызы была скверная: грязь, лужи, ухабы и глубокие колеи… В имении же все дороги были шоссированы благодаря деду, который сделал это за свой счет».

На мызе сохранялся старый помещичий дом. Кроме него на мызном дворе находились флигель управляющего, а также каретный сарай, конюшня и помещение для кучера и садовника. Был еще хлебный амбар для зерна и муки, погреб, который перед летом набивали льдом, и глубокий колодец с подъемным колесом. С другой стороны помещичьего дома имелся второй выход из застекленной веранды в небольшой парк, посередине которого располагался пруд с островом. Кроме упомянутых деревянных строений на мызе стояло еще несколько зданий, сложенных из гранитных валунов, – полузаброшенный круглый скотный двор и рига, где крестьяне сушили и обмолачивали свой хлеб. Со времен Печаткина рига использовалась для устройства театральных спектаклей, благодарными зрителями становились местные крестьяне.

С.Ю. Жуковский. «Осенний вечер». 1905 год