Буквально на миг мне показалось, что его голос прозвучал испуганно, но, взглянув на него, я увидел, что его лицо было таким же невозмутимым, как и раньше.

— Мы встретимся в городе, — сказал он. — У моего адвоката. Чем быстрее мы уладим кое-какие формальности, тем лучше. Я напишу тебе адрес. Любой городской извозчик сможет отвезти тебя к нему.

Не дожидаясь ответа, он повернулся, быстро подошел к своему письменному столу и что-то нацарапал на листке бумаги.

Я засунул этот листок в карман, даже не взглянув на него, допил херес из своего стакана и взял плащ с подлокотника кресла. Мне было холодно. Кроме того, я чувствовал себя таким усталым, словно мои руки и ноги налились свинцом.

— Я сейчас отправлю Рольфа, — сказал Говард. — Он раздобудет для тебя экипаж. За милю отсюда есть стоянка извозчиков.

В ответ я отрицательно покачал головой, набросил плащ на плечи и пошел к двери.

— В этом нет необходимости, — сказал я. — Я могу пройтись немножко пешком. Бедняга Рольф, наверное, так же устал, как и мы. А свежий воздух пойдет мне на пользу.

Говард нахмурился, но я, не давая ему возможности что-либо мне возразить, открыл дверь и быстро зашагал по коридору к выходу. Говард последовал за мной и, когда я остановился перед входной дверью, он обошел меня и открыл дверь. Я заметил, что, кроме замка и цепочки, было еще две задвижки. И еще что-то, похожее на задвижку, но не задвижка.

Когда Говард открыл дверь, меня окутала волна холодного воздуха, заставив съежиться. Я получше завернулся в плащ, ступил за порог и посмотрел по сторонам со смешанным чувством тревоги и облегчения.

Было уже не темно, хотя и не особенно светло. В это время суток, в полумраке, когда постепенно уходящая ночь все еще сопротивлялась наступающему блеклому рассвету, было видно еще хуже, чем в темноте. Кроме того, было холодно. Очень холодно.

— Во сколько? — спросил я.

Говард достал из кармана золотые часы на цепочке, открыл их крышечку и несколько секунд молча смотрел на циферблат.

— Сейчас пять, — пробормотал он. — Пока ты доберешься до гостиницы и там немного отдохнешь… — он поднял глаза, словно пытаясь что-то рассмотреть на потолке. — Скажем, в три?

— В три у адвоката, — кивнул я.

Слегка улыбнувшись, я пожал ему на прощанье руку, повернулся и быстро нырнул в предрассветные сумерки.

— Не ахти какой денек для рыбалки.

Джерри Френч потер ладонями лицо, широко зевнул и покрепче ухватил тяжелый полотняный мешок с рыбацкими принадлежностями, который он нес на своем плече, словно ружье.

— Я бы даже сказал, черт знает какой денек для рыбалки, — добавил он чуть громче, так и не дождавшись от двух своих спутников реакции на первую реплику.

— С чего ты взял? — спросил Глен, не глядя на него. — Сегодня очень даже неплохой день для того, чтобы наловить сазанов.

Они подошли к берегу реки. Глен остановился, отработанным движением бросил свой мешок в слегка покачивающуюся на волнах маленькую лодку — единственную у этого полусгнившего причала — и, для равновесия расставив руки, прыгнул в нее сам. Лодочка накренилась, и через ее низкий борт плеснула вода, залив дно.

Френч недовольно нахмурился. Уже одна мысль о том, что ему придется плыть по реке в этой полусгнившей скорлупке, вызывала у него почти физические страдания. Он мысленно чертыхнулся, упрекая себя за то, что согласился — так легкомысленно — на предложение Глена. Он ведь всегда считал полной дуростью вставать ни свет ни заря, чтобы потом часами болтаться в лодке на волнах, дрожа от холода, и все лишь для того, чтобы поймать несколько рыбешек, которые и так можно купить чуть ли не на каждом углу всего за несколько шиллингов.

Глен ободряюще улыбнулся и приглашающе махнул Френчу рукой.

— Ну, давай, — сказал он. — Ты сам увидишь, как это интересно. К тому же, пока не разойдется туман, ни одно судно не отважится пройти по реке. Так что ничего страшного произойти просто не может.

Френч был другого мнения. С тяжестью на сердце он подумал о том, что не умеет плавать. Но отступать было уже слишком поздно, к тому же ему некого было винить, кроме как самого себя. Все еще колеблясь, он передал Глену свои рыбацкие принадлежности и неуклюже полез в лодку вслед за Бобби.

Ему в нос ударил запах реки, смешанный с трудноописуемым влажным ароматом тумана. По крайней мере в этом отношении Глен оказался прав: туман серой призрачной массой заполнил все пространство над рекой, не позволяя увидеть что-нибудь на расстоянии более десяти — в лучшем случае пятнадцати — метров, однако он не даст и речным судам ходить вверх-вниз по реке, во всяком случае, принудит их держаться подальше от берега. В последние годы размеры судов, курсирующих по Темзе вблизи Лондона, становились все больше, поэтому им и так приходилось держаться поближе к центру реки. Тем не менее, мысль о том, что ему придется плыть по реке на такой вот хрупкой лодке, нравилась Френчу с каждой секундой все меньше.

Глен и Бобби без лишних разговоров уже уселись на узенькие деревянные сиденья. Глен взял весла, установил их в уключины и опустил в воду. Френч поспешно занял свое место в лодке, заметив, что, по мере того, как она отходила от берега и устремлялась тупым носом к центру реки, лодку стало раскачивать еще больше.

— Не бойся, — сказал Глен с добродушной насмешкой. — Мы отплывем от берега всего на несколько ярдов. Здесь есть одно хорошее местечко, совсем недалеко от берега.

Френч в ответ лишь слегка кивнул. Он впился взглядом в берег, который теперь, проглядывая сквозь туман, казался тусклой темно-зеленой тенью. Затем его взгляд скользнул в сторону и остановился на поверхности реки. Темза в это утро была необычно спокойной, как будто туман не только поглотил свет раннего утра, но и нейтрализовал какое-либо волнение на воде, и поэтому даже равномерное шлепанье весел казалось неестественно громким.

Когда они отплыли ярдов на тридцать от берега, Глен убрал весла и бросил за борт тяжелую металлическую болванку, к которой была прикреплена ржавая цепь: это был их якорь.

— Ну вот, — сказал он, подмигивая. — А теперь, малыш, мы с Бобби посвятим тебя в таинство рыбной ловли. Вот увидишь, стоит тебе только войти во вкус — и ты уже никогда не сможешь от этого отказаться.

У Френча по этому поводу имелись большие сомнения, однако он лишь обреченно открыл свой полотняный мешок, начал вынимать составные части удочки — этих частей было четыре или пять — и скреплять их в единое целое. Делал он это, надо сказать, не очень умело. Глен собрал свою удочку несколькими отработанными движениями, взглянул, качая головой, на Френча, а затем стал ему помогать.

— Вот смотри, — сказал он добродушно, — это надо делать вот так. Берешь рукоятку и прикрепляешь к ней катушку таким образом, чтобы…

Френч вдруг так резко приподнялся, что лодка сильно закачалась, а Глен замолк, так и не договорив.