Ее голос звучал так, как будто она забавлялась.

Эндрю впился в нее взглядом:

— По…

— Хотя при этом совсем не предусматривалось, что вас ранят, — добавила Терри извиняющимся тоном. — Жаль, что так получилось.

Эндрю машинально посмотрел на себя. Рана все еще болела, но кровь перестала сочиться, да и вообще ранение было явно пустяковым.

— Но… но зачем? — спросил он.

Эндрю пытался ощутить в себе гнев, но безрезультатно. Все, что он сейчас чувствовал, — так это лишь полную растерянность. А еще немножко — страх.

Не отвечая на его вопрос, Терри слегка наклонилась вперед, чтобы получше рассмотреть рану. Плащ, скрепленный тонкой серебряной застежкой у нее на шее, слегка разошелся в стороны, и Эндрю увидел, что под плащом у нее не было никакой одежды.

Руки Терри проворно скользнули по порезу у него на животе, и их прикосновение почему-то ослабило жгучую боль. Но ее пальцы, лишь скользнув по ране, медленно двинулись дальше, залезли ему под рубашку и коснулись его груди. Их прикосновение было одновременно и прохладным, и горячим.

— Не… надо, — еле выдавил он из себя.

У него к горлу подступил ком. Он хотел было отвести ее руки в стороны, но его собственные руки его не послушались. При этом он почувствовал, что его дыхание становится неровным.

Лицо Терри внезапно приблизилось к его лицу.

— Но почему? — прошептала она. — Мы ведь одни, Эндрю. Я разыскала тебя, потому что я хочу тебя.

Эндрю глубоко вздохнул, почувствовав при этом, что в горле у него першит. Он осознавал, что все больше и больше поддается соблазну.

— Так… так нельзя, — еле выдавил он из себя. — Мы…

— Но почему же? — прошептала Терри. — Я хочу тебя, Эндрю. А ты хочешь меня. Я это знаю.

Легким скользящим движением она прильнула к нему, обвила руками его шею и поцеловала в губы. Защелка, удерживающая ее плащ, расстегнулась, и плащ как бы сам по себе соскользнул с ее обнаженных плеч. Быстрым и решительным движением она разорвала его рубашку и прижалась к нему.

Эндрю застонал, почувствовав ее горячую кожу. Руки Терри, словно маленькие живые существа, скользили по его коже, их прикосновение сильно возбуждало его.

— Ну нет же, — прошептал он.

В ответ Терри лишь тихонько рассмеялась. Ее губы коснулись его щеки. Они были влажными, прохладными и одновременно жгучими, как раскаленное железо. Затем они коснулись его век, Терри стала целовать его лицо. Эндрю вздрогнул, почувствовав, как ее язык коснулся уголка его рта и затем нырнул ему в рот.

— Ну давай же, — сказала она. — Возьми меня.

Эндрю больше не упирался. Она откинулась на узкое сиденье экипажа и нежно, но настойчиво увлекла его за собой.

Рольф принес нам еще одну бутылку хереса, быстро наполнил стаканы и удалился, шаркая ногами, в свою комнату. Я смотрел ему вслед, пока он не закрыл за собой дверь. Мои глаза жгло огнем, отчасти от дыма тонких черных сигар, которые Говард курил не переставая, отчасти от усталости. От окон сквозь щели в ставнях пробивались первые, еще сероватые, лучи рассвета.

— Если ты устал, — сказал Говард, — то давай ляжем спать. Мы можем продолжить наш разговор позже.

Я отрицательно покачал головой, зевнул, прикрыв рот рукой, и взял стакан с хересом, чтобы спрятать за ним свое лицо. Я чувствовал, что и так уже выпил слишком много, мои губы горели оттого, что я много говорил, а во рту было ощущение сухости, словно я уже неделю изнемогал от жажды. Я и вправду устал, даже очень. Но уж слишком долго я искал Говарда, чтобы сейчас взять и пойти спать как ни в чем не бывало.

— Спасибо, — сказал я. — Но… я себя нормально чувствую, — я указал движением головы на окно. — Так или иначе, нет смысла ложиться спать. Когда я доберусь до гостиницы, уже наступит время завтракать.

Говард нахмурил лоб и затянулся сигарой. Мне почему-то казалось, что курение сигар ему как-то не к лицу.

— Ты можешь поспать здесь, — сказал он. — Здесь достаточно свободных кроватей.

— Так не годится. Присцилла ждет меня в гостинице.

На секунду он уставился на меня со странным выражением лица.

— Присцилла, — повторил он задумчиво.

Я уже рассказал ему о ней, точно так же, как и обо всем остальном, даже о том, о чем изначально хотел умолчать. В этом отношении Говард напоминал мне моего отца: пытаться что-то от него утаить было просто невозможно.

— Мне хотелось бы с ней познакомиться, — сказал он через некоторое время. — Если ты ничего не имеешь против.

— А с какой стати я имел бы что-то против?

Он пожал плечами, стряхнул пепел в камин и зевнул, прикрыв рот рукой. Он устал так же сильно, как и я. Но нам все еще было о чем поговорить. Говард узнал от меня все, что хотел узнать, я же сумел задать ему всего лишь несколько вопросов.

— Так вы были близким другом моего отца? — спросил я.

— Говори мне «ты», — сказал Говард и снова зевнул. — Забудь про «вы», парень. Что касается твоего вопроса: я был единственным другом твоего отца.

Секунду помолчав, он добавил более тихим и несколько изменившимся голосом:

— Точно так же, как он был моим единственным другом.

Я тут же почувствовал себя полным идиотом. Мой последний вопрос был абсолютно ненужным.

— А где вы… а где ты с ним познакомился?

— В Штатах, — Говард бросил свою сигару в камин, понаблюдал, как она, потрескивая, сгорела, и достал новую сигару из украшенной чеканкой серебряной коробочки. — Я познакомился с ним, когда проводил разные исследования в Америке. Задолго до того, как ты родился, Роберт. Это было в его родном городе.

— Иерусалимском Лоте, — сказал я.

Говард никак не прореагировал на мои последние слова, а, наклонившись вперед и взяв из камина горящую щепку, чтобы прикурить свою сигару, продолжил:

— Он многому меня научил, парень. Да и я его. Без помощи друг друга нас обоих уже не было бы в живых.

Он замолчал. Его лицо вдруг посерело, а руки так сильно вцепились в подлокотники кресла, как будто он хотел их сломать. На его лице нервно дернулся мускул.

— Прости, — пробормотал я. — Если не хочешь, мы не будем об этом говорить.

Говард шумно вздохнул.

— Да нет, все нормально, — сказал он. — К тому же, у тебя есть право на то, чтобы узнать все. Ты ведь сын моего друга. И его наследник.

To, как он произнес последние три слова, мне совсем не понравилось.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— У тебя есть деньги? — спросил он, не отвечая на мой вопрос.

Я некоторое время помолчал в замешательстве, затем покачал головой.