— Очередная любезность приятелю, Стефан? — выразительно приподняла брови Донна, обернувшись к Стефану.

Стефан молча проследил, как невестка покидает офис. Он еле мог дышать — настолько его переполнял гнев.

Кармель продолжала говорить по телефону, словно не замечая, что происходит вокруг нее.

Донна выехала из Лондона и повернула на дорогу А13, ведущую к дому. «Я обязательно самым тщательным образом просмотрю всю документацию в офисе Джорджио, — размышляла она — А завтра приду к нему во всеоружии. Но прежде чем я соглашусь с его новейшим планом, мне нужно будет выяснить все, что творится. Оказывается, много лет я жила в неведении, как дурочка. И с некоторых позиций мне не следует однозначно винить во всем Джорджио. В том, что он держал меня в неведении, был свой резон… Во многих отношениях я была как ребенок. Он присматривал за мной, гладил меня по головке, когда я вела себя хорошо, и дарил мне подарки, когда это его развлекало. А я со своей стороны позволяла ему так обращаться со мной и теперь сама удивляюсь почему? Почему я позволяла так несерьезно относится ко мне? Почему я ничего с этим не делала? Почему не отстаивала своих прав вплоть до сегодняшнего дня? Мой муж сидит в тюрьме и проведет там восемнадцать лет. Жизнь наша разрушена, его бизнес покатился по наклонной плоскости, а я ничего, ровным счетом ничего не знала! И даже не догадывалась, что где-то что-то идет не так… Может, это потому, что я боялась, вдруг он грубо отшвырнет меня в сторону, когда я стану допытываться?… (Донна знала, что Джорджио ублажал Гарри Робертсона и некоторых других, потому что Гарри и те люди имели отношение к муниципальному планированию. Но бизнес Бруноса никоим образом не казался незаконным. Все, кого они знали, занимались бизнесом и все платили налоги. И непонятно было, в чем же разница.)… Теперь я каждый день узнаю столько нового о муже, и ничто из этого не радует меня. Офис Стефана в Сохо обслуживают проститутки. Но разве я не знала об этом еще много лет назад? Разве не догадывалась об этом? Но почему-то отметала это знание прочь: дескать, бизнес Стефана — это его личное дело…»

Так было всегда. Донна никогда не проявляла излишнего любопытства. И сейчас сожалела об этом. Теперь все это так внезапно обрушилось на Донну, что с каждым днем понемногу убивало ее.

Она лишь хотела, чтобы Джорджио снова оказался дома, чтобы он вернулся в ее постель, обнял бы ее. И чтобы она знала, что так будет всегда.

Она все готова была отдать, только бы это произошло. Все что угодно!

В каком-то смысле она чувствовала и себя ответственной за Джорджио и за все, что с ним случилось. Если бы она стояла рядом с ним, как положено жене — как Кэрол Джексон поддерживает Дэви, — то, быть может, Джорджио не погряз бы так глубоко во всем этом: в делах с отелями, строительство и работа которых накрылись в Азии, и в работе пресловутого агентства «Поговори с…». Донна не была столь глупой, чтобы не понять, для чего служат телефонные линии. Она сразу обо всем догадалась, как только увидела имя Стефана в документах рядом со своим. Ведь Стефан всегда прикрывался женщинами. И его мать знала это, и Донна была в курсе, что Маэв знает, хотя они никогда ничего подобного не обсуждали.

«Моя история стара как мир, — продолжала размышлять Донна. — Если никогда кое о чем не говорить, то никогда ничего и не произойдет. В сущности, так и есть в моей жизни с Джорджио… Не спрашивай мужа, чем он занимается, потому что муж может тебе ответить, и тогда придется с этим что-то делать. Что ж, я и собираюсь что-то с этим делать. Прошло двадцать лет. Может быть, немного поздновато, но я все равно попробую… Ибо единственное, чего я хочу больше всего на свете, — это чтобы мой муж был снова рядом со мной. Завтра я поговорю с ним по-настоящему, а потом дам ему окончательный ответ». У нее было предчувствие, что она все-таки сделает то, о чем он ее просит. В конце-то концов, для чего нарушать уклад, действовать вопреки привычкам всей жизни?

«Я отдала ему двадцать лет своей жизни и не могу представить такое, чтобы я отдавала себя кому-нибудь другому. Он мой, хорошо это или плохо. Мой! Он — единственное, что у меня осталось. И я люблю его со всей страстью, сила которой поражает меня. (Она знала: вне зависимости от того, что сделал Джорджио, она простит его. Так она прощала ему все эти годы его увлечения другими женщинами. Прощала и его отчужденный образ жизни, и то, что он время от времени пренебрегал ею.) Он — единственный мужчина, которого я по-настоящему хочу, единственный, с кем жажду делить постель, единственный, кого могу любить. Неважно, что он там натворил, он мой, и я сверну горы, чтобы все осталось как прежде!»

Пэдди без особого интереса смотрел, как девушка-стриптизерша кругами движется по сцене. Ее увеличенные с помощью косметической операции груди при ярком электрическом свете казались еще более фальшивыми. Девушка склонилась к нему, и ее груди свесились вниз наподобие двух мешков с цементом. Пэдди вздохнул от скуки.

Лицо у девицы было просто ангельское, Доновон мысленно спросил себя: «Знает ли ее отец, чем его дочь зарабатывает на жизнь? А если знает, то волнует ли это его?»

Большой Пэдди посмотрел на часы и нахмурился: Стефан прекрасно выбрал место встречи! Попивая шотландское виски, Пэдди снова мельком взглянул на девушку, и вид ее извивающихся бедер едва не заставил его расхохотаться. Он перевел взгляд в зал и стал разглядывать мужчин, собравшихся в клубе. Все они были среднего возраста, у всех горели глаза, как у маньяков, от предвкушения зрелища, и перед каждым стоял стакан, наполовину наполненный алкоголем. Доновон увидел, как в дверь клуба вошел Стефан и сел на стул в заднем ряду. Большой Пэдди откровенно ненавидел подобные заведения; обстановка в них его угнетала, а запах дешевых духов и мужского пота доводили до тошноты.

Стефан проворно пересел на стул рядом с Доновоном. Не обращая внимания на девицу на сцене, он безапелляционным тоном спросил у Большого Пэдди:

— Ты знаешь, что Дэнни Саймондса убили прошлой ночью? — Стефан был вознагражден сполна потрясенным видом Пэдди.

— Ты шутишь?!

— Не шучу, Пэдди. Он был сожжен заживо в своей машине неподалеку от квартиры его птички. Ты же знаешь, что его мальчика переехала машина, не так ли?

Пэдди кивнул.

— Это такое вопиющее безобразие! Я никогда особенно не церемонился с Саймондсом, но парнишка не имел никакого отношения ко всему этому… Левис совсем отбился от рук. — Стефан вздохнул.

— Вот уже Фрэнки Уайт, и Петер Уилсон, и Дэнни Саймондс — все они спеклись. Из всех деятелей теперь остался один Джорджио. Причем в отличие от остальных его там как раз и не было. Левис хочет все бабки. Ты же знаешь: хуже этого ничего не может быть. Фрэнки и Дэнни погибли только потому, что Джорджио не сказал Левису, где спрятал деньги.

Пэдди отпил виски и пожал плечами.

— Что ж, мне, конечно, жаль, Стефан, но я не собираюсь лишаться сна из-за них. Что сделано, то сделано.

— Ну ты же не думаешь, что мой брат скажет этому ублюдку Левису, где спрятаны бабки?