Вскоре после приезда в Киев у Борха начался роман с замужней женщиной. Ее муж (гражданский чин), узнав об этом, вызвал Борха на дуэль. Борх попросил Берга и меня быть его секундантами. Нам предстояло встретиться не с секундантами обманутого мужа, а с ним самим, чтобы обговорить место дуэли и выбрать оружие. Не помню, почему мы отошли от общепринятых правил; может, сказался царивший в стране беспорядок. Я договорился о встрече, а затем, используя все имевшиеся в наличии доводы, попытался уговорить Берга не напиваться. Но мои доводы не возымели должного действия. Когда мы приехали в гостиницу к мужу «дамы сердца» нашего товарища, Берг был изрядно пьян. По дороге он прочел мне лекцию о том, как нам следует вести себя (ни один из нас понятия не имел о дуэльном кодексе). Он особенно подчеркнул два момента: мы должны вести себя очень корректно, но решительно, и не должны снимать перчатки. Когда мы вошли в номер, из кресла встал господин, в котором Берг узнал старого знакомого из Москвы. Забыв обо всем, Берг со счастливой улыбкой бросился к знакомому.

– Как я рад тебя видеть! Расскажи, как тебе удалось убежать?!

В пять минут он объяснил, что глупо убивать Борха за такую ерунду; дело житейское, и не стоит придавать ему слишком большого значения. Дуэль, естественно, не состоялась.

3 ноября 1918 года вспыхнула революция в Германии. В скором времени началось отступление оккупационных войск. Одновременно с этим активизировалась деятельность Петлюры. Стало ясно, что наступает конец режима гетмана Скоропадского, поэтому Борх, Берг и я решили вступить в белогвардейские части, расположенные в Киеве. Мы были зачислены в эскадрон, состоявший из одних офицеров; даже полковники служили в качестве рядовых. Мы трое быстро продвинулись по службе. Через две недели я уже командовал взводом, Борх был у меня вахмистром, а Берг старшим унтер-офицером.

Только один раз за две недели службы в эскадроне мы приняли участие в небольшой стычке с частями Петлюры; остальное время мы охраняли штаб нашей армии. Как-то вечером меня вызвал начальник штаба. Плотно закрыв за мной дверь, он спросил:

– Обещайте, что вы никому не скажете о нашем разговоре.

Я, конечно, пообещал, и он продолжил:

– В данный момент наш командующий принимает одного очень влиятельного генерала. Отношения напряженные, и встреча может принять такой оборот, что возникнет необходимость арестовать генерала. Если я отдам приказ, вы арестуете генерала?

– Я арестую любого по вашему приказанию, – спокойно ответил я.

Мне приказали отвести взвод на задний двор и ждать дальнейших указаний. Через три часа к нам вышел адъютант и сообщил мне, что этой ночью наша помощь не потребуется. Мне так и не сказали, кто был этот генерал, но подозреваю, что это был гетман. Не понимаю, зачем мог понадобиться целый взвод для ареста этой важной персоны.

Отец, сестра и Анна Степановна тоже приехали в Киев, причем на законных основаниях; я смог достать для них приглашение от правительства Украины. Правда, не обошлось без приключений. На границе во время проверки документов и осмотра багажа солдаты взяли серебряную тарелку. Анна Степановна потребовала вернуть чужую вещь и шла за ними до тех пор, пока они, чертыхнувшись, не вернули ей тарелку. В отличие от нее, сестра была в такой панике, что на вопрос, кто ее отец, ответила: «Не знаю».

В один из декабрьских дней войска Петлюры пошли на штурм и заняли Киев. В этот день мой взвод установил баррикады у нашего штаба. Неделю или больше на подступах к городу велась безнадежная борьба, и в это морозное утро мы были в подавленном настроении. Борх собрал все вещи, принадлежавшие нам троим, и отнес их к своей последней возлюбленной. От нее он вернулся на баррикады с бутылкой коньяка, которая придала нам определенный заряд бодрости. В полдень войска Петлюры вступили в город с разных сторон. Положение было безнадежным, и штабной офицер вышел к нам и объявил:

– Командующий бросил нас. Вы вольны делать все, что хотите.

Офицеры пришли в полное замешательство. Некоторые, желая поскорее скрыться, побросали оружие. Полагаю, они вспомнили, как несколько месяцев назад в киевском парке казнили несколько тысяч офицеров. Вот тут-то выпитый коньяк сыграл важную роль. Мы трое навели на офицеров винтовки и приказали построиться. Строем мы двинулись к центральной улице, по пути встречая вооруженных офицеров из других, уже распущенных, подразделений.

– Куда вы идете? – звучал стандартный вопрос.

– Хотим выбраться из города.

– Можно пойти с вами?

– Конечно.

Когда мы подошли к центральной улице города, в нашей колонне было уже порядка двухсот человек. Встал вопрос, кто будет осуществлять командование. В городе находился генерал Келлер, человек, пользовавшийся большой известностью. К нему отправились три офицера, чтобы уговорить взять на себя командование. В ожидании Келлера я позвонил отцу. Мы уже начали движение, когда приехали отец и сестра, чтобы попрощаться со мной. Я выскочил из колонны, поцеловался с отцом и сестрой, и они пошли рядом с нашей колонной. Скоро с другой стороны улицы раздались радостные крики: жители встречали армию Петлюры. Мы не успели пройти и нескольких кварталов, как над головой засвистели пули. Отец и сестра вбежали в ресторан, и когда стрельба стихла и они немного пришли в себя, то обнаружили, что лежат под столом.

Петлюре не составило особого труда разбросать нас, как нашкодивших щенят. Мне повезло, и я незаметно свернул в небольшой переулок. На мне была солдатская форма, и, когда я перочинным ножом срезал эполеты и вышел на улицу, никто не обратил на меня внимания. Борху и Бергу тоже удалось убежать, но нескольких офицеров, и среди них Келлера, схватили и расстреляли на месте.

Часом позже я был уже в гражданской одежде. На этот раз я скрывался от украинских националистов, с которыми боролось наше соединение. В Киеве мне было невероятно трудно найти место ночевки. Одна из моих немногочисленных подруг, изумительная девушка, взяла на себя тяжкое бремя, согласившись прятать меня. Спустя пару недель у меня уже был документ, удостоверяющий, что я никогда не сражался против армии Петлюры. Не помню, как я его раздобыл, но он до сих пор хранится у меня. Но даже при наличии этого документа я не мог появиться в квартире, где жили отец с сестрой. Вскоре после захвата города солдаты приходили в квартиру; вероятно, на меня донес сосед.

Я наивно полагал, что новогоднюю ночь я смогу спокойно провести со своими близкими. В такой день никому не придет в голову заниматься поимкой какого-то офицера. В одиннадцать вечера я вошел в подъезд дома, в котором жили отец с сестрой. Уже войдя внутрь, я заметил двух вооруженных солдат. Отступать было поздно. Я начал спокойно подниматься по лестнице на четвертый этаж. Я все еще надеялся, что пришли не за мной. Но когда я поднялся на четвертый этаж и увидел открытую дверь нашей квартиры, от моего оптимизма не осталось и следа. Мне ничего не оставалось, как войти в квартиру. Три солдата проводили обыск, но, по счастью, в задних комнатах. В ту самую минуту, когда я вошел в квартиру, Анна Степановна случайно вышла в прихожую. Не говоря ни слова, она взяла меня за рукав, затащила в кухню и выпустила через черный ход. Там никого не было, и я в мгновение ока оказался в заснеженном внутреннем дворике. Я бросился к массивным деревянным воротам и только собрался открыть их, как в щели между воротами увидел две пары ног; здесь меня ждали. Наш дом стоял над довольно крутым обрывом. Задний двор стоящего рядом дома, фасадом выходившего на другую улицу, был расположен на шесть метров ниже нашего двора. Я прыгнул и, к счастью, приземлился в сугроб. Отделавшись легким испугом, я выбрался из сугроба, прошел через двор и вышел на улицу.