— Что это с нами и дождем? — я тихонько смеюсь.

Мы в гостиной, лежим вместе на диване, который оставили здесь предыдущие хозяева, накрывшись одеялом, которое Зевс прихватил из багажника своей машины. И да, он выбежал за ним голым. Будем надеяться, что соседи через дорогу ничего не видели. Наша мокрая одежда сушится перед огнем в камине, который развел Зевс, щеголяя передо мной в чем мать родила. Ни у кого из нас не хватило ума забросить одежду внутрь, чтобы она не промокла, пока мы занимались сексом на балконе под дождем. Наверное, мы были слишком захвачены моментом. Слишком увлеклись друг другом.

— Ну, я люблю, когда ты мокрая. — Он поворачивает свое лицо к моему, ухмыляясь в своей сексуальной манере.

— Извращенец.

— Честный, - парирует он.

Я закатываю глаза и качаю головой, стараясь сдержать улыбку.

Я чувствую себя счастливой. Прошло много времени с тех пор, как я чувствовала такое счастье. Счастье, которое я могла испытывать только с ним.

— Все наши важные моменты в жизни, кажется, происходят под дождем, — размышляю я больше для себя, чем для него.

Он начинает напевать слова песни Рианны "Umbrella".

Наша песня.

— Придурок. — Я пихаю его локтем, но втайне мне нравится, что он помнит о важности этой песни.

Он переворачивается на бок, лицом ко мне, подперев голову рукой. На его лице мерцают отблески пламени.

— Я скучал по этому звуку.

— Какому звуку?

— Твой смех. Сделай это еще раз.

— Я не могу смеяться по команде.

— Я могу заставить тебя.

— Так сделай это, — бросаю я вызов, приподнимая бровь. — Только не начинай петь снова.

— Смешно.

Наступает короткая пауза.

Затем он нападает, и он точно знает, куда - на мой живот. Я до смешного боюсь щекотки.

— Ах! Прекрати! — я смеюсь, пытаясь отбиться от его руки, но безуспешно.

— Нет, я еще недостаточно наслушался.

— Зевс! — кричу от смеха, моя грудь болит самым лучшим образом. — Ну же! Прекрати!

— Ладно, — ворчит он, прекращая щекотать меня. Он ложится на спину. — Я действительно чертовски скучал по тебе, — тихо говорит он, обращая свои неожиданно серьезные глаза к моим.

Я прижимаю руку к его груди, над сердцем, касаясь татуировки.

— Я тоже скучала по тебе, — говорю ему. Я наклоняю голову и целую его.

Когда я отстраняюсь, его рука проникает в мои волосы, удерживая меня на месте.

— Я знаю, что облажался с нами. Я больше не повторю эту ошибку.

— Знаю, — шепчу я.

Но мы оба знаем, что я верю в это только наполовину. Я еще не полностью в том месте, где могу доверять ему.

Он снова притягивает меня к своим губам и томно целует.

Я опускаю голову ему на грудь, переплетая свои ноги с его.

Звук потрескивающего на заднем плане огня и биение его сердца под моим ухом - это все, что мне сейчас нужно.

— Помнишь, как ты выступала на зимнем фестивале под песню "Umbrella"? — спросил он неожиданно.

— Конечно, помню. — Я закатываю глаза. Та пьеса, которую я поставила, была о нем и обо мне, о том, что я чувствовала к нему с того момента, как встретила его. Как я всегда к нему относилась. — Откуда это взялось? — спрашиваю я, откидывая голову назад, чтобы заглянуть ему в глаза.

Он пожимает плечом.

— Не знаю. Я помню все о нас... но это просто одно из тех воспоминаний, которые навсегда остались со мной. Смотреть, как ты танцуешь, было моим самым любимым занятием на свете. Я ненавижу, что ты больше не танцуешь.

— Я танцевала, в клубе. — Пока не уволилась, когда он снова появился в моей жизни.

— Ты знаешь, что я не это имел в виду. — Его глаза потемнели. — Я ненавижу, что ты бросила танцы из-за меня.

— Я перестала танцевать, потому что была беременна. Был бы ты там или нет, мне все равно пришлось бы бросить учебу.

— Но ты могла бы вернуться, если бы я был там, чтобы поддержать тебя.

Я качаю головой.

— Я бы не вернулась. Какой в этом был бы смысл? У меня была Джиджи, и она была для меня самым важным. Ты знаешь, что такое балет. Это изнурительные, долгие часы. Я не собирался проводить столько времени вдали от нее.

Его глаза устремлены в потолок. Он тяжело вздохнул.

— Тем не менее, я должен был быть там.

Я ничего не говорю. Потому что он прав. Он должен был быть там. Я могу винить Марселя за то, что Зевс не был рядом с Джиджи. Но не в том, что Зевс не был рядом со мной. В этом виноват он.

Его глаза, решительные и твердые, возвращаются к моим.

— Я заглажу свою вину перед вами обоими. Я клянусь тебе, Голубка.

Я подношу руку к его лицу, прижимаю ладонь к его щеке.

— Ты уже делаешь это, просто находясь здесь и сейчас.

Но я знаю, я узнаю этот взгляд. Знаю, что он считает, что должен делать еще больше. Отсюда и покупка этого дома.

— Зевс... тебе не нужно было покупать этот дом, ты ведь знаешь.

Я знаю, что с деньгами у него все в порядке, но он все еще платит за обучение Ло и Мисси в колледже и финансово поддерживает своего отца. У него есть деньги, но этих денег ему хватит и на то, чтобы продержаться, когда его боксерская карьера наконец-то закончится.

Его брови сходятся вместе.

— Должен был. Ты должна была понять, что я здесь, чтобы остаться. И я сделаю все, что потребуется, доказывая тебе это.

— Я просто... Я знаю, что у тебя есть деньги. Я просто не хочу, чтобы ты тратил их впустую.

Разочарование застилает ему глаза.

— Ничто, потраченное на тебя или Джиджи, не является пустой тратой. И я не жалею денег, Кам. Не беспокойся об этом.

— Итак, почему бой с Димитровым так важен? Ты сказал мне недавно, что делаешь это, потому что тебе нужны деньги.

Он отворачивается от меня. Слишком быстро.

— Мне нужно обеспечить будущее Джиджи.

Я верю его словам. Действительно верю. Но я также думаю, что есть что-то еще, чего он мне не говорит. Какая-то другая причина, по которой ему нужны деньги.

Я уже собираюсь спросить, когда он говорит:

— Ты станцуешь для меня? — он переводит взгляд на меня. Они задумчивые и горящие. Все, что беспокоило его минуту назад, исчезло.

— Сейчас?

— Да.

— Э... нет. — Я смеюсь.

— Почему бы и нет? — он хмуро смотрит на меня, поджав губы.