Кажется, я говорила точно так же, как Лэнгстон полчаса назад. Не знаю, чего ожидали остальные, но точно не таких слов. Оттилия в первый миг задохнулась от возмущения, так что даже не смогла ничего сказать, а Люций решил уточнить:

— Мы не будем ничего предпринимать?

— Вы не будете ничего предпринимать, — с ударением на первом слове сообщила я и улыбнулась улыбкой, больше похожей на злобный оскал. — А этих «восстановителей справедливости» я возьму на себя. Никто не ожидает увидеть сестру Розамунду на празднике, вот и пускай все думают, что я осталась в замке Лэнгстона.

— Ты тоже намерена ехать в столицу? — поинтересовался Грейсон. — В роли кого?

— В роли «Ворона», — невозмутимо сообщила я. — Приятно сознавать, что созданная нами банда разбойников сгодится не только как декорация для того, чтобы попасть в замок Лэнгстона. Магистр Леннокс, вы поедете тоже. Сейчас я свяжусь с теми, кто остался у Нарциссы, и мы решим, кто еще поедет с нами.

— Это рискованно, — хмуро заметил Люций. — «Вороны» уже пользуются такой славой, что, если что-то пойдет не так, вас сразу же схватят.

— Все, что мы сейчас делаем, — рискованно, — возразила я. — Хуже уже не будет. Мастер, Оттилия, Люций, вы поняли меня? Ваша задача завтра — вести себя как можно естественнее. Ну и постарайтесь завтра не пострадать от взрыва.

Ни один из них не выглядел довольным моим решением, но все кивнули в знак согласия.

— Оттилия, я приложу все усилия, чтобы завтра никто не пострадал, — добавила я.

Вампирша устало прикрыла глаза и ничего не сказала.

— Все, расходимся.

Медленно все покинули комнату, и даже я там не задержалась, хотя обычно мы с Оттилией не упускали возможности поговорить наедине. Но сейчас передо мной стояла важная задача посвятить в происходящее остальных и продумать завтрашнюю линию поведения, так что я не стала задерживаться и ушла в отведенную мне спальню.

Заснула я в ту ночь поздно. Поговорив с помощью зачарованного Кейном зеркала с друзьями, я изложила им свой план, выслушала упреки в безрассудстве, а затем легла, но сон не шел. Я продолжала твердить самой себе, что завтра трудный день, перед которым мне необходимо отдохнуть и набраться сил, но вместо этого продолжала ворочаться с боку на бок. Сначала я старательно концентрировалась на новостях о заговоре, продумывала возможные сценарии развития событий, пыталась предугадать, как поступит Лэнгстон, если ситуация начнет выходить из-под его контроля. Потом думала о том, как нам — «Воронам» — проникнуть во дворец и избежать ненужных жертв, а заодно спасти мое доброе имя королевы или, точнее, то, что от него еще осталось. Но к середине ночи я поняла, что заснуть мне не дает вовсе не коварство Лэнгстона и не тревога за завтрашнее мероприятие. Вместо этого в голову лезла одна-единственная настойчивая мысль, от которой я, как ни пыталась, не могла отмахнуться, и она, как надоедливый комар, жужжащий над ухом душной летней ночью, все возвращалась и возвращалась, не давая расслабиться.

Завтра. Завтра я снова увижу его.

Демон подери все на свете. Прошло уже четыре месяца! Он предал меня! Из-за его недоверия мне приходится теперь жить в подполье и изворачиваться немыслимым образом, чтобы доказать свою невиновность! И я зла на него, по-настоящему зла! И, помнится, я сама объявила, что между нами все кончено!

И в то же время… все это не имело никакого значения. Одна мысль, что завтра я вновь увижу Адриана, наполняла меня лихорадочным, почти болезненным волнением, из-за которого о сне не могло быть и речи. Не в силах более лежать на одном месте, я вскочила с постели и прошлась по комнате. Огонь в камине потух, из золы теперь проглядывало лишь несколько едва тлеющих угольков, и в небольшом помещении теперь было по-настоящему холодно. Не обращая никакого внимания на это, я прошлась босыми ногами по ледяному каменному полу и прижалась лицом к оконному стеклу. Что со мной вообще происходит? Что я сейчас испытываю при мысли о нашей новой встрече, даже если сам архивампир меня так и не увидит? Это не радость, не гнев и не страх. Странное чувство… Не могу дать точного определения, но я словно впервые за последние месяцы очнулась от какого-то оцепенения. Будто снова чувствовала себя по-настоящему живой.

Осознав это, я бессильно сжала в кулаки ладони, которыми до этого бездумно водила по оконному стеклу. Ну почему, почему Адриан до сих пор обладает такой властью надо мной?

Утром все встали рано, и завтрак прошел весьма быстро, если не торопливо. Кареты были заложены, необходимые вещи собраны. Перед отъездом я спустилась на улицу, чтобы проводить Оттилию. Вампирша была бледна, но это был единственный признак ее беспокойства, в остальном она вела себя так же, как в последние дни. Она принарядилась (надела самое красивое платье из тех, которые мы брали с собой), но на фоне разряженной в пух и прах Евгении и элегантной Элис она все равно смотрелась весьма скромно и блекло. Грейсон был свеж, спокоен и уверен в себе, любезничал с дамами и, казалось, был в своей тарелке.

— Не беспокойтесь, сестра Розамунда! — смеясь над каким-то комплиментом Грейсона, заверила меня Элис. — Мы вернем вам вашу воспитанницу в целости и сохранности!

— Я нисколько в этом не сомневаюсь, леди Мальдано.

— Ах, сестра, вы уверены, что не хотите поехать с нами? — с легкой насмешкой осведомилась герцогиня Шеффер, на что я согласно сценарию ответила, склонив голову:

— Я отправлюсь в город в храм и проведу этот день в молитвах, мадам. Это будет лучшим праздником для меня.

У той хватило выдержки вежливо улыбнуться и не закатить глаза, а затем Лэнгстон жизнерадостно объявил, что им пора отправляться. Вампиры, казалось, все пребывали в превосходном настроении, и, не подслушай мы с Ленноксом их вчерашнее совещание, мне бы и в голову не пришло заподозрить их в каких-то кознях. Вся компания разместилась в двух каретах, причем было разыграно целое представление, пока герцогиня Шеффер усаживалась и пристраивала полы своей белоснежной меховой накидки, которая наверняка стоила, как весь мой королевский гардероб, оставшийся в Бэллиморе. Наконец все расселись, лакеи, захлопнувшие дверцы, сели рядом с кучерами, свистнули вожжи, и эта процессия, сопровождаемая несколькими вооруженными солдатами, выехала за ворота. Я глядела им вслед.

— Сестра, — голос зазвучал прямо над моим ухом, я вздрогнула и лишь потом сообразила, что это Леннокс, — какие будут приказания?

— Что с каретой Нарциссы? — по-прежнему не отводя взгляда от удалявшихся экипажей, спросила я.

— Починена.

— Тогда запрягай лошадей, — распорядилась я, намеренно говоря громко, чтобы челядь Лэнгстона, находившаяся во дворе, услышала. — Отвезешь меня в Давер, к храму Тринадцати.

Леннокс поклонился и исчез в направлении конюшни, а я улыбнулась своим мыслям и набросила на голову капюшон. Ладно. Пора приступать.