кому-то из вас двоих должно быть стыдно показать нос — так это ему.

Поблагодарив баристу за паршивый американо, выхожу на улицу. Сердце делает повторный кульбит, когда мои глаза упираются в припаркованный у входа темно-синий внедорожник и стоящего рядом с ним Антона.

— Привет, — негромко здоровается он, перед тем как пойти навстречу. В том, что Антон ждал именно меня, нет ни малейших сомнений. Он смотрит как тощий пес, который месяц подыхал от голода, а потом вдруг обнаружил под ногами увесистый мосол.

66

Бежать некуда, прятаться негде.

Придав лицу выражение максимальной холодности, я жду, пока наши воинствующие вселенные столкнутся, параллельно напоминая себе, что сказанное Антоном никоим образом не способно изменить ход ситуации. Даже мое резиновое терпение имеет свои границы, а он слишком часто меня предавал.

— Не похоже, что ты рада встрече, — слабо улыбнувшись, он смотрит мне в глаза. — Прекрасно выглядишь. Как и всегда, впрочем.

Издав вздох нетерпения, я дергаю челюстью, давая понять, что его попытки быть обходительным, ни к чему не приведут.

— Что тебе нужно?

— Увидел, как ты переходишь дорогу и решил, что это судьба.

— Ты ошибся. Нужно было продолжить ехать, куда ехал.

— Ксюш… — Глядя себе под ноги, Антон болезненно морщится. — Я собирался приехать и поговорить очень давно, но не решался. Думал, ты на меня злишься.

— А вот сейчас ты абсолютно прав. Я на тебя злюсь, поэтому предлагаю и дальше отсиживаться в бомбоубежище в ожидании, пока все само собой рассосется.

— У меня были сложные времена и требовалось время, чтобы урегулировать вопросы. Я бы в любом случае приехал.

Я издаю саркастичный смешок.

— Думаешь, моя задница приклеена к стулу в ожидании, пока ты почтишь нас своим присутствием?

— Я оказался под диким прессингом и нужно было разобраться, чего я на самом деле хочу, понимаешь? — терпеливо игнорируя мои колкости, продолжает Антон. — Сейчас я работаю с психотерапевтом. Если тебе интересно, то с женой я не сошелся и не собираюсь.

Поток обиды и злости, готовый бесконечно выливаться в язвительность, неожиданно снижает напор. Потому что впервые за долгое время слова Антона не звучат как просто слова. Он обратился за квалифицированной помощью. Я и сама собиралась это сделать, но успешно забила благодаря очередному его появлению. А Антон не забил. А еще он не сошелся с женой и не собирается.

Очевидно, почувствовав брешь в моей обороне, он трогает меня за плечо.

— Может быть, пройдемся немного?

Я машинально отшатываюсь. Границы, которые я вокруг себя построила, на поверку оказываются хрупкими и плохо держат удар прикосновения.

— Если только недолго, — буркаю я. — У меня сегодня много дел.

Держась друг от друга на расстоянии, мы нестройно вышагиваем по тротуару.

— Как вообще твои дела?

Этот его тон — теплый и участливый, прекрасно мне знаком. Так Антон разговаривал, когда я была в статусе могущественной королевы, а он — верного рыцаря, готового во имя любви положить голову на плаху.

— Все прекрасно, — сухо отвечаю я. — Твоя жена уже целую неделю не пинает мою дверь и не пишет оскорбления на офисных стенах. Это большая удача.

— Она снова к тебе приходила? — Антон выглядит шокированным, словно в действительности об этом не знал. — Я думал, тот вечер был первым и последним… Но почему ты мне не позвонила?

— А для чего?! — Мой голос истерично взвивается, выдавая застоявшиеся обиду и боль. — Чтобы ты в очередной раз сказал, что не в твоих правилах принимать чью-то сторону и ничего не стал делать? Я дважды писала заявление в полицию, но безрезультатно… Знаешь, как мне было страшно возвращаться домой с работы, думая, что твоя спятившая супруга поджидает меня где-то за углом?!

Отвернувшись, я смахиваю выкатившуюся слезу. Я пережила все это одна, а потом он берет и приходит, как ни в чем не бывало!

— Я не знал… — тихо говорит он, беря меня за руку. — Если бы я знал, я бы что-нибудь сделал.

Я выдергиваю ладонь и ускоряю шаг. Никакие слова раскаяния не изменят прошлого и не компенсирует страха и ощущения одиночества. В сказках рыцари оказываются рядом в тот момент, когда королеве нужна помощь, а не тогда, когда она, выстояв против вражеского войска, спокойно лопает яблоки у себя на троне.

— Полиция, кстати, приезжала. — Вновь поравнявшись со мной, сообщает Антон. — Вчера Вероника звонила в истерике. Два полицейских пришли к ней домой и потребовали проехать с ними в участок.

От удивления я даже останавливаюсь. Они приезжали? То есть она не просто так пропала?

— Правда?

Помрачнев, Антон кивает.

— Да. После ее звонка я ужасно себя чувствовал… Да и сейчас тоже. Ведь это все случилось из-за меня. Еще сын был дома, как назло.

Меня берет такая злость, что вспыхивают щеки. Антон ужасно себя чувствовал, потому что к его жене наведалась полиция? Это шутка такая? А то, что три недели жила в страхе за свою безопасность и подверглась настоящей травле, не кажется ему ужасным?

— Вызвать мое сочувствие тебе не удастся, — цежу я, сдерживаясь оттого, чтобы не повысить голос до крика. — Уж если ты в чем и виновен, то точно не в том, что Вероника решила наплевать на закон. Это был ее личный выбор. И я очень рада, что наша доблестная полиция все же решила за меня постоять, не дожидаясь, пока дойдет до поножовщины.

— Я все это понимаю. — Вздохнув, Антон устало трет лицо. Видно, что этот разговор пошатнул его видимое спокойствие. — Еще раз извини меня за все, что тебе пришлось пережить. Я и подумать не мог… Уверен, что после визита полиции, она тебя больше не побеспокоит. Вероника очень эмоциональна, но она не дура, и понимает, чем ей грозят дальнейшие вольности.

— Очень на это надеюсь, — холодно отвечаю я, думая о том, что Дима был прав и некоторым жизненно необходимо получить щелчок по носу для того, чтобы вернуть себе человеческий облик.

— Ну вот. Мы снова чуть не поругались, — Антон улыбается, но его глаза остаются серьезными. — Я этого не хотел.

— А чего ты хотел? — рявкаю я. — Для чего вообще идешь рядом?

— Сказать, что я очень скучаю и меня безумно к тебе тянет.

Остановившись, он ловит меня за талию и с силой прижимает к себе.

— Отпусти… — в отчаянии бормочу я, упираясь ладонями ему в плечи. — Серьезно. Хватит.

Но он не отпускает, стискивая меня все крепче.

— Прости, пожалуйста. — Его срывающийся шепот щекочет висок. — Мне жаль, что все так вышло. Не отталкивай меня, Ксюш. Мы все преодолеем.