Ведь в любой момент Косорот может повалить Бейрута на пол, и тогда быть беде. Но ничего не приходило на ум. В итоге, как я и подозревала, буквально через пару мгновений, они, вцепившись друг в друга намертво, оба свалились, продолжая драться лежа и раздавливать осколки зеркала, дробить их на мелкие фрагменты, которые были куда опаснее.

Аккуратно поднявшись с пола, чтобы самой не порезаться, мне оставалось только лишь обуться и наблюдать за разворачивавшейся смертельной бойней на разбитом зеркале.

Я была уверена в Бейруте, ведь такое сущее зло как Косорот, по законам жанра, должно быть повержено. Я наивно ставила на то, что Бейрут победит, но они неустанно катались туда-сюда, как мясо на вертеле, собирая собой осколки. То один был сверху, то другой.

Вовремя заметив, как Косорот, в очередной раз придавив Бейрута своим весом и удерживая вниз лицом, заносит кусок зеркала над его затылком, я завизжала.

— Осторожно!

Бейрут чудом среагировал и, ловко извернувшись прямо под Косоротом, подставил перед собой руку. Сильный удар прошелся по касательной, порезав ему ладонь по диагонали.

Бейрут ранен. Он слабеет. Это всё.

Всё??? Ну уж нет!!!

Конечно же, я на автомате запаниковала. Но тут же взяла себя в руки. Ведь если не я, то никто не поможет Бейруту.

Недолго думая, я схватила швабру из угла и принялась тыкать ею в Косорота. Сосредоточившись на деле, отгоняла его, пыталась сбросить на пол, чтобы Бейрут получил возможность встать на ноги и перейти в атаку.

Я так увлеклась процессом изгнания этой двухметровой крысы, что сама не следила за тем, куда наступаю той ногой, которую так и не успела обуть. В носке бегала и вполне могла загнать в стопу осколок, которых тут было сотни, но меня это волновало меньше всего сейчас.

Я вообще не думала, насколько это опасно, и что я могу после этого даже лишиться ноги. Я зажглась одной единственной целью. Было важно сделать все, чтобы Бейрут одолел Косорота и вышел из поединка с минимальными увечьями.

Но как только не отгоняла его шваброй, а Косорот ни в какую. Не выпускал Бейрута, хоть как его бей, душил одной рукой, а другой, с зеркалом, не прекращал попыток изуродовать и ему лицо тоже.

Остался только один способ остановить Косорота, ведь у меня нет столько сил, чтобы вырубить его одним ударом пластиковой швабры.

Маша, от тебя зависит все!

Я выдохнула, в долю секунды собрала волю в кулак и с разгону прыгнула Косороту на спину. Душила его двумя руками, как только могла, рыча и матерясь, чтобы он наконец поддался моим хилым попыткам противостоять. Если б дотянулась до уха, еще и зубами бы вцепилась. Не удивлюсь, что откусила бы, настолько была зла и на подъёме. Во мне открылось второе дыхание.

Но несмотря на мои ярые попытки поучаствовать в бойне и победить, Косорот обладал в разы более внушительной комплекцией и силой, потому смахнул меня одним движением руки.

Мне удалось добиться, чтобы Косорот отцепился от Бейрута, но я не была готова к тому, что тот решительно переключит свою ярость на меня. Схватив меня за ногу и подтащив к себе, Косорот замахнулся, целясь смертоносным осколком в живот.

— Сдохни, сука!

Этого мгновения, за которое вся моя жизнь пронеслась перед глазами, и все грехи и обиды вспомнились, Бейруту хватило, чтобы подняться и огреть Косорота по голове так, что тот рухнул на пол без чувств.

— Ты, что, убил его?

Всё ещё не веря, что у нас получилось одолеть Косорота не ценой собственных жизней, я подняла на Бейрута выпученный взгляд, испытывая много эмоций в тот момент, но среди всех преобладала гордость. Мы сделали это. Вместе. Мы победили.

— Нет. Не убил. Оглушил только. — обнадежил Бейрут, бережно поднимая меня с пола и стряхивая осколки со свитера.

— Почему? — опешила я. — Убей, пока не поздно.

Моя кровожадная половина требовала покончить с этим раз и навсегда. И пусть сейчас в отключке, лежит мордой своей вниз, но ведь Косорот рано или поздно очнётся. И будет мстить нам с новой силой. Этого только полный дурак не понимает.

— Проблем потом не оберёшься. Он Мишкин любимчик. — нехотя пояснил Бейрут, отряхиваясь и осматривая свои руки на предмет торчащих в них осколков. — Мишка за него всякий раз впрягался. Ему меня не жалко будет. И тебя тоже. Так что вот. Пока так. Жить будет. Но шрамов у него поприбавится.

— Не у него одного. — заключила я с досадой, внимательно всматриваясь в ранения, который получил Бейрут. — У тебя все лицо в крови. И рука… Сильно порезал?

— Пустяки. Гнется. Значит все нормально. На мне ж всё…

— Ну да. Как на собаке. — продолжила я фразу, но не разделяла его попустительского настроя и отношения к своему здоровью.

Бейрут реально весь в порезах. Хоть бы без глубоких обошлось. Некоторые куски зеркала такие мелкие, что их сразу не увидишь, а они залезут куда угодно. И не почувствуешь. Зато потом проблем не оберешься, когда все это начнет гноиться.

Мне же, как ни странно, повезло. Чудом осталась невредима. Побегать по стекляшкам в носках и не пораниться. Удивительное дело. Везучая я. В рубашке родилась, не иначе.

Пока Косорот не пришёл в себя, нам с Бейрутом пришло на ум оттащить его к унитазу и посадить. Если вдруг очнётся быстрее, то догнать нас все равно не сможет, ведь чтобы выйти, ему придется побороться со шваброй, которой мы подперли дверцу кабинки. И пока он будет ломать дверцу, за это время мы успеем уехать.

Обув второй ботинок считай уже на парковке, ведь до того времени обуться не нашлось, я резво пробежала несколько метров по прямой, вслед за Бейрутом.

А потом меня будто насквозь пронзило. Замерла на месте, перепугалась вся, не понимая, что случилось.

— Что такое с тобой? — заметив, что я остановилась, Бейрут тоже прекратил бежать. — Мозоль натерла?

— Нет же! — плюхнулась на асфальт и, схватившись за ногу, которую буквально только что обула в ботинок, я дала себе волю и зарыдала. — Больно, больно!!!

Слезы градом по щекам текли.

Жгучая боль нарастала с каждым прожитым мгновением. От мысли, что я не физически выдержу эту боль на самом ее пике, становилось вдвойне страшней.

Глава 19

Бейрут донес меня до Вольво. Там уже, в салоне, аккуратно разул.

— Ну-ка дай погляжу, что тут у тебя.

Как только он снял носок, стало тут же понятно, что я порезала палец.

— Как ты умудрилась?

— Да не знаю я! — не прекращая реветь, я