Он провел пальцами по ее губам, подбородку, шее, скользя все ниже. Его рука задержалась на ее груди, после чего Роб лег на бок, чтобы продолжить это медленное и дразнящее путешествие по ее телу. И вот он уже ласкает ее пупок, обводя его неторопливыми круговыми движениями.

— А когда мы перестанем чувствовать? — срывающимся голосом спросила Элспет. Ей действительно приходилось прилагать титанические усилия, чтобы сосредоточиться, потому что его пальцы уже покинули ее пупок и принялись за вьющиеся волосы там, где смыкались ее бедра. — Что тогда? Что дальше?

Роб задержался на этих влажных от возбуждения завитках, раздвигая и лаская горячие росистые складки и выпуклости. Элспет еле слышно застонала.

— Доверься мне, — прошептал он. — Вот увидишь, все будет хорошо.

— Что?.. — Она всецело отдалась этому волнующему исследованию, ощущая, как все ее тело вспыхивает искрами острого наслаждения. — Что я должна сделать? Что ты от меня хочешь?

— Умоляй меня, — прошептал Роб. — Я хочу, чтобы ты меня умоляла, милая.

— Не двигайся, любовь моя.

Роб так и не воспользовался шнурами от полога кровати, чтобы связать ее, но Элспет все равно повиновалась его требованию и замерла. Каждый раз, когда она шевелилась, переставал двигаться он, и это было совершенно невыносимо.

Каждый нерв, каждый мускул ее тела, каждый дюйм ее кожи жаждал его прикосновений, жаждал слияния с его телом. Роб уже дважды дразнил ее близостью своего члена, совсем чуть-чуть проникнув горячим жезлом в ее алчущую заполнения пустоту. Но каждый раз он отстранялся, чтобы заставить ее терзаться и мучиться. Когда Элспет протянула ладонь, чтобы погладить его и заманить обратно, он ласково оттолкнул ее руку и прижал ее всем телом, окончательно ограничив возможность двигаться.

— Эту ночь я посвящаю тебе, Элспет. — Роб покрыл поцелуями ее живот, опустившись к влажному треугольнику между ее раскинутыми в стороны ногами. — Я не хочу, чтобы ты думала о чем-то, кроме собственного удовольствия.

— А как же твое удовольствие? — с усилием произнесла она, чередуя слова со стонами, потому что его язык уже проник в ее интимные складки.

Роб замер, приподняв лицо.

— Если это не доставляет мужчине удовольствия, значит, он мертв. Я обожаю твои мягкие потаенные места, Элспет.

Они такие нежные и покрыты ароматной росой. И меня приводит в восторг мысль о том, что эта особенная часть твоего тела только моя и ничья больше.

Она готова была отдаться ему вся, без остатка, а не только предоставить в его исключительное владение пульсирующую плоть между ног. Элспет дрожала, утратив контроль над своим телом. Она стиснула простыни судорожно сжатыми пальцами и выгнулась всем телом, замирая на краю острого наслаждения и томления. Когда ее нижние губы свело первыми спазмами, Роб отстранился.

— Ах, Роб, я тебя умоляю!

Он поднялся и накрыл ее, прильнув губами к губам, телом к телу. Он вошел в нее одним движением, до отказа наполнив ее сосуд, и Элспет снова оказалась на краю экстаза.

— Это то, чего я от тебя ждал, любовь моя, — прошептал Роб. — Ты так меня просишь, что я не могу тебе отказать.

Он качнул бедрами, и давление на ее чувствительный бугорок столкнуло Элспет в пропасть. Ее внутренние мышцы стиснули его в яростном объятии. Она уже не владела собой. Единственное, что удерживало ее на земле, это его длинный каменный член. Роб изогнул спину, входя все дальше в ее пульсирующие глубины.

Его поцелуй заглушил крик, рвущийся из глубины ее естества.

Когда Элспет наконец затихла, Роб снова начал двигаться, поначалу очень медленно. Девушка, все тело которой все еще горело от мощной разрядки, тут же подстроилась под ритм его движений, одновременно покрывая его шею поцелуями и шепча жаркие и страстные признания. Она любила этого мужчину. Каждой своей клеточкой она обожала его всего, без остатка.

И когда Роб кончил в нее, Элспет обняла его содрогающиеся плечи, продолжая покачиваться и прижиматься к нему и позволяя войти еще глубже. Он принадлежал ей. Она знала, что никому его не отдаст.

Тишина и покой опустились на них безмятежной мантией, укрывая и защищая от внешнего мира. Армия под стенами крепости покинула сознание Элспет. Спешить было некуда и незачем. Все, что имело значение, — это то, что они рядом, что они обнимают друг друга и защищают свой союз от всех бед. Они знали: пока они вместе, им ничто не угрожает.

— Я люблю тебя, милая, — прошептал Роб, наконец покидая ее тело. — Ты ведь это знаешь, правда?

— Да, знаю. Ты так страстно мной овладел, что мог бы и не произносить этого вслух, но мне все равно очень приятно это слышать, — шепотом ответила Элспет. — Я тоже тебя люблю.

— Завтра…

— Давай не будем попусту тратить наше время на такую ерунду. — Она прижала палец к его губам. — Пусть все идет своим чередом.

— Я согласен. — Роб перекатился на бок и снова прижал ее к себе. — Тогда о чем мы будем говорить?

— Я вообще не собиралась ни о чем говорить. — Элспет отстранилась от него и смело вынырнула из-под одеяла навстречу холоду, чтобы отвязать шнур, удерживающий полог кровати. — Мне просто очень интересно, что может заставить тебя умолять о пощаде.

Наступило серое, хмурое утро. В низко нависшем небе не было даже намека на солнечные лучи. Моросил дождь. Роб облачился в твердый кожаный нагрудник и защитил доспехами руки и ноги. Он твердо решил провести переговоры с Драммондом и Стюартом, прежде чем разверзнутся небеса и легкая морось превратится в проливной дождь. Роб сел верхом на лучшую лошадь из своей конюшни.

Лучше Фалина лошади, разумеется, быть не могло, но жеребец так и не вернулся домой. Роб опасался самого худшего. Он отгонял мысли о том, что его любимец мог окончить свои дни в волчьем брюхе. Вместо этого Роб говорил себе, что негодник наслаждается свободой, покрывая каждую встречную кобылу.

В конюшню небрежной походкой вошел Хэмиш. В одно мгновение он оказался верхом на чалом жеребце и приготовился отправиться на переговоры.

— Ты не обязан меня сопровождать, — напомнил ему Роб.

— Не могу же я отпустить тебя одного, как ты считаешь? — обиженно протянул Хэмиш.

— Под парламентерским флагом мне ничто не угрожает.

Роб тронул лошадь стременами, и она спокойно зашагала по мощеному двору. Хэмиш ехал рядом с ним, и снующие по двору люди расступались, пропуская их и провожая исполненными уважения взглядами. Роб жестом потребовал, чтобы охрана подняла решетку на воротах и опустила мост через ров.

— В любом другом случае я бы с тобой согласился. Люди чести уважают предложение провести переговоры. — Хэмиш поднял длинное древко, на конце которого развевался белый флаг, и поскакал по мосту вслед за Робом. — Но в таком случае мы должны считать человеком чести Лахлана Драммонда. Я на это не способен. Ты мог бы побеседовать со Стюартом и Драммондом, не покидая крепости. Если бы ты находился во время переговоров за ее стенами, тебе действительно ничто не угрожало бы.