– Ничего я с ней не сделала, – Соня так искренне изумилась, что невольно удивились и все остальные. – Лиля сейчас у меня дома. Она мне все рассказала. Это ужасно, Ник! У меня к тебе конфиденциальный разговор. Это очень, очень важно!

– Здесь все свои, – прошелестел Верховцев.

– Да, но…

– Говори! – заорал он.

Соня вздрогнула и уронила платочек на пол. Подняла и принялась нервно комкать в руках.

– Хорошо! Раз ты так хочешь, – решилась Соня. – Зачем ты ей изменяешь, подлец?! Лиля – чудесная девушка, любит тебя, она ждет от тебя ребенка, а ты путаешься с какими-то шлюхами в бане! – Соня трясущейся рукой расстегнула сумочку, вытащила оттуда конверт и кинула его Никите.

Белый прямоугольник упал на пол. Вместо Верховцева его поднял Федор, заглянул внутрь, вытащил двумя пальцами фотографию и присвистнул.

– Ого, ты, оказывается, у нас, Верховцев, половой гигант, – захохотал Федор. – Паришься с девочками, как и бывший генпрокурор! Жаль, что он вышел в отставку, хороший был мужик.

– Твоя работа? – Верховцев обернулся к Глашке.

Горничную Федор снова усадил в кресло. Глафира плотно сжала губы. Калистратов с размаху отвесил ей подзатыльник, но почему-то никто на этот раз заступаться за горничную не стал, кроме Сони.

– Что вы делаете? Вы зачем ее ударили? – Соня привстала с дивана. – Ирочка, тебе больно? Что здесь происходит? Вы можете мне объяснить? Что здесь происходит?

– Сначала объясни мне, Соня, зачем ты рекомендовала в мой дом Иру-Глафиру? – поинтересовался Никита.

– Не называй ее, как собаку! У нее замечательное имя. Зачем я ее рекомендовала? – Соня задумалась. – Не помню, – пожала она плечами. – Кажется, она сама попросила. Я тогда… Мне было очень плохо, после того как ты… Когда ты встретил Лилечку, Ник, и ясно дал мне понять, что между нами все кончено, у меня началась депрессия. Я вообще в то время ничего не соображала, жила, как в бреду. Знала, что когда-нибудь это случится. Ты молод, а я, как это ни печально, старею. Я пыталась подготовиться к этому морально. Думала, смогу легко пережить разрыв, но оказалось, что я не готова, – печально вздохнула Соня.

– И тогда ты решила разрушить мою семейную жизнь, – заключил Никита. – Заслала в мой дом свою ученицу, чтобы она настроила Лилю против меня и мы с тобой снова были бы вместе.

– Господь с тобой, Никита! Каждому свое. Да, в то время я очень переживала, но всегда желала тебе только счастья. Когда Лиля потеряла ребенка, она отказалась обращаться к нормальным врачам и принялась бегать по бабкам. Я испугалась, что это может ей навредить, и порекомендовала Лиле обратиться к одной женщине. Да, она ведет прием, как знахарка, но раньше работала специалистом по излечению бесплодия. Она врач-гинеколог с кандидатским образованием. Слава богу, это помогло. Лилечка сразу все мне рассказала. А потом она нашла эту ужасную фотографию, приехала ко мне и попросила, чтобы я ее приютила на время. Тебе бы в голову не пришло искать ее у меня. Что за глупости ты несешь? Клянусь, я давно смирилась, Никита. У меня прекрасный муж. Все давно в прошлом, все забыто. Я всегда желала тебе только добра.

– Неправда! – крикнула Глафира. – Ты ненавидела его! Ненавидела! Ты сказала, что если бы он не встретил Лилю, то мы с тобой могли бы организовать мой вернисаж в самой лучшей галерее мира.

– Я так сказала? – удивилась Соня. – Не помню, Ирочка.

– Да! Ты обещала мне устроить вернисаж. Но потом Верховцев от тебя ушел, и ты забыла о своих словах. Ты только и делала, что плакала с утра до вечера. Я напомнила тебе о выставке. Ты сказала, что сейчас у тебя нет денег и сил. Еще ты сказала, что если бы ты была с Никитой, то попросила бы денег у него, но не станешь этого делать, потому что у него теперь другая женщина.

– При чем же тут ненависть, Ира? Мне просто неудобно было просить у Никиты денег, гордость не позволяла. Ты меня прости. Конечно, я понимаю, для тебя это было очень важно, но я в таком отчаянии находилась! Мне жить не хотелось, понимаешь? А когда у человека горе, он становится эгоистом. Жаль, что ты забросила живопись. Пришла бы я в себя, и нашли бы мы деньги на твой вернисаж где-нибудь в другом месте. Ты ведь очень талантливая художница. Талантливей меня во много раз.

– Дура! – сказал Шахновский. – Дура беспробудная!

– Илья, ну зачем ты так? Хотя ты, конечно, прав, я беспробудная дура, – Софья Павловна заплакала. – Всю жизнь от этого страдаю.

– Да знаю я, мам, все про тебя. У тебя вместо мозгов – вдохновение, что с этим поделаешь? Я не о тебе говорил. Горничная твоя бывшая – дура! Мечтала стать художницей, но за каким-то хреном три курса иняза закончила.

– Ничего я не заканчивала, – возразила Глафира. – Я поступала в Строгановку, но провалилась, поэтому устроилась к твоей матери ученицей. Это Софья Павловна так сказала – про институт, чтобы меня на работу горничной взяли. Чтобы хоть какое-то образование у меня значилось. А язык я знаю, потому что в английской спецшколе училась в своем родном вонючем Урюпинске.

– Моя двоюродная сестра тоже родилась в этом городе, – заметил Калистратов. – И Сашка там жил до десяти лет. Учился он в английской спецшколе, там она одна. Какое интересное совпадение!

– Стоп! – перебил Федора Никита. – Так, значит, ты была знакома с Зиминым? – спросил он у Глаши. – Значит, он не к Лиле, а к тебе приезжал вечером, за день до своей смерти? Я видел его тачку на въезде в наш поселок. Приметная она у него, с дельфином на крыле.

– На этой машине ездит Женя. Саша ее отдал сестре, когда я подарил ему квартиру. Чтобы она не выступала и не обижалась. Они с детства соревнуются: если у Саши мотоцикл, Жене тоже такой же подавай, даже если она сроду на него не сядет, – усмехнулся Калистратов и вдруг посерьезнел. – Ты знакома с Женей? – поинтересовался он у Глаши.

– Мы с ней учились в одном классе. Она моя подруга детства, – подавленно сообщила Глафира. – Только она уехала, а я осталась. Потом я тоже в Москву подалась, но ведь столько лет прошло, и я искать Женьку не стала. А недавно мы с ней случайно встретились. Разговорились о том о сем.

– Нормально вы так разговорились о том о сем! – вякнул Шахновский. – Глашенька, ты случайно не Женечке в тот вечер пистоль Верховцева передала, умыкнув его из сейфа? А заодно и цветок лилейника из сада с волоском Лили! А не Женечка ли случайно звонила на мобилу Лиле с телефона Зимина? Номер Зимина мелькнул в распечатке телефонных разговоров, когда я проверял, кто звонил Лиле в тот день. Лилю на его квартиру вызывать не было необходимости. Чтобы ее посадить, улик подружки оставили в квартире предостаточно. Если бы мы не приехали и не убрали все за милыми девочками, то Лильку бы посадили, сто пудов! Выходит, перед дверью Зимина Женечка специально театральное представление устроила – для соседей, когда приехала на квартиру брата во второй раз. «Открывай, братец! Почему ты не открываешь? Все дяде расскажу, и он тебя, как щенка, из своей жизни выкинет». Федя, надо было подарить каждому по квартире. Машина, похоже, твою племянницу не устроила.