— Прости меня, Даня! Нашло что-то, сама не знаю! Я люблю только тебя!

— Ай… хватит трепаться! Со мной это никогда не работало. Уходи!

Мы входим в гостиную, где стоят оба супруга, и я не узнаю Данила Егоровича, так он одновременно разгневан и расстроен.

— Дед? Что случилось? — спрашивает Ярослав просевшим голосом, задвигая меня за свое плечо и оглядывая комнату. — Какого черта здесь произошло, пока нас не было?

Но что именно произошло, становится ясно, едва мы замечаем на полу развороченный чемодан и разбросанные повсюду вещи. И среди прочего — знакомый мне кожаный бокс, подарок мачехи на свадьбу. Он лежит на боку, с порезанной крышкой и покореженным кодовым замком, и догадаться, как он тут оказался, не сложно.

Похоже, пока нас не было, в нашей спальне побывала любопытная гостья. Жена Данила Егоровича не смогла открыть бокс с моим приданным и решила его просто вынести… Но ей помешали. Во всем помешали, и сейчас при виде нас в глазах женщины отражается нешуточный испуг.

— Ярик? — выдыхает она, отпрянув к стене и распахнув глаза, а хозяин дома, увидев нас, поворачивает голову к внуку.

— Вот, полюбуйся, — отвечает в сердцах, — с чем я ее застал! Как чувствовал неладное… Три дня мне звонила, просила приехать. Ладно, думаю, в последний раз помогу, ведь не чужие же люди. А потом словно дернуло что-то. За город выехал, а она все звонит и звонит, узнать хочет, где я. Думаю, с чего б вдруг? Всегда сама являлась, а тут лисой стелется. Взял, да вернулся. Ну и вот… Почти справилась, стерва! А если б я не успел? До конца жизни с позором жил бы!

— Ах ты… гадина!

— Ярослав, стой! — пытаюсь я остановить мужа, но он уже оказывается возле своей родственницы и прижимает ее за шею к стене, заставив завизжать. — Немедленно отпусти, слышишь! — вцепляюсь в напряженное предплечье, чувствуя, как под курткой, точно каменный, напрягся бицепс…

— Марина…

— Нет, Ярослав!

Пальцы Борзова нехотя разжимаются, и рука опускается, но сквозь зубы слетает шипение:

— Ну и сука ты, Анжелка! Как решилась? Это же был твой дом…

У женщины текут слезы, смазывая яркий макияж, и трясутся губы, но не только от страха. Она хорошо одета и вполне привлекательна, чтобы устроить свою жизнь, где угодно и с кем угодно, раз уж с хозяином дома у них не сошлось. Но сообразив, на какой она пошла риск, я на секунду тоже сомневаюсь в наличии у нее здравого смысла. Уж кто-кто, а она-то должна понимать, прожив с Данилой Егоровичем не один год, кто стоит за моим приданным.

— Я… Ярослав, ты с ума сошел?! — громко всхлипывает, схватившись рукой за шею. — Ты меня чуть не задушил! Вы оба сошли! Ненавижу вас, Борзовы! Обоих! Кобели поганые! Ослепли и пригрели змею!

— Заткнись, Анжелка! — командует Данил Егорович, но сквозь страх из блондинки уже брызнул яд злобы и не дает ей смолчать. Взгляд полный ненависти падает на меня, и она со всхлипами кричит:

— А все ты, ведьма! Твоих рук дело! Яра приворожила, так еще и мужа у меня забрала! Только прикидывалась убогой, а сама все просчитала! Как избавиться от меня!

Не знаю, что мы с ней не поделили и откуда взялась эта злоба, я и не говорила с ней толком ни разу, чтобы ее заслужить.

— Вы несете чушь, Анжела, и она вас не красит.

— Да мне плевать! Это не твой дом, поняла, а мой! Я тут хозяйкой была, пока ты не появилась! Пока твой папаша всем жизнь не испортил! Ярик все равно с тобой не будет, его невозможно приручить! Как трахал других, так и будет! Он тебя ненавидит!

Ясно. В чужой семье разобраться, все равно что ноги вдеть в чужие башмаки и о камни сбить. Больно и никакой благодарности в конце пути. Лучше уж каждому жить своим настоящим.

Я останавливаю Ярослава, когда тот вновь порывается достать родственницу, вызвав у нее визг. Она не зря пугается, именно на внуке ее мужа лежит ответственность за сохранность наследства тестя, и с такой силищей он, и правда, еще свернет ей шею.

Встав перед блондинкой, я говорю спокойно — крик она сейчас точно не воспримет.

— Услышьте меня, Анжела, — прошу женщину, которая кутается в норковую шубку и сверкает глазами, — пока еще можно все исправить. Не знаю, что вами двигало, когда вы решись обокрасть «свой дом», как говорите, но затея эта явно неразумная. Драгоценности из этого бокса принадлежат семье Корнеевых. На каждой вещи есть оригинальный номер и клеймо ювелирного дома. Их у вас попросту не купят. А если даже и купят, то когда узнают, чей гнев вы на них навели — вас не пощадят. Вы понимаете? Куда вы собирались с этим сбежать?

— Я ничего не собиралась и ничего не брала! Ты меня за руку не поймала, а Данил меня никому не сдаст! Я все еще его жена! И вообще, вы с ума все сошли? Да я сама вызову полицию!

Видимо, на первое она и рассчитывала, когда все это задумала, а вот меня слушала плохо.

Я протягиваю руку ладонью вверх и говорю твердым голосом, вдруг раздумав жалеть эту несостоявшуюся воровку, лгущую в глаза и попросту наплевавшую на всех.

— Верни все, или я отдам тебя Ярославу. Немедленно!

Она замолкает и всхлипывает, смотрит на меня, словно не верит тому, что слышит, и уводит взгляд за мою спину, где стоит Борзов. Ладно, я опускаю руку и отворачиваюсь: пусть сами говорят.

— Нет! Погоди! — вскрикивает Анжела и лезет рукой в карман шубки, заставив меня обернуться. Достав из него ювелирный гарнитур с зелеными бриллиантами, который я вчера неосмотрительно оставила на комоде, бросает его вбок, вдоль стены. — На, забирай! — выплевывает так, словно я стребовала с нее не свое, а ее добро, и вновь запахивается в шубку. — Я проучить тебя хотела. А если бы настоящие воры забрались в дом?! Да зачем мне нужны твои побрякушки!

Не такая уж она и дура, эта с виду небедная женщина, и бросается к Данилу Егоровичу, понимая, что Ярослав ее просто готов убить.

— Ах ты… сука!

— Даня, прости! Сама не знаю, как так случилось! Пожалуйста, останови внука!

Но хозяин дома