эти хаосы? Идея о их благотворности берёт начало из представлений И. Пригожина о «конструктивности хаоса», но они справедливы для других систем. Ведь никто не додумался до теории, что страдающий пристрастием к алкоголю должен сначала разрушить своё здоровье, чтобы потом прийти к здоровому образу жизни. И понятно, почему. Мы, вполне обходясь без знания синергетики, понимаем, что разрушивший своё здоровье, здоровым уже не будет. Более того, у нас перед глазами множество примеров, когда люди пришли к правильному образу жизни, не разрушая себя алкоголем или чем-то ещё.

Пока одни обеляют насилие, облагораживают отрицательное и представляют в фантазийном блеске сомнительные ценности, другие сочиняют теории о необходимости Зла, в которых оно оказывается «необходимым компонентом». Таковой является «теория» уже упомянутого кинорежиссёра, утверждающая, что существует некий Великий Режиссёр (ну, конечно, всё сколько-нибудь значимое в этом мире делают режиссёры), который и решил, что этот рыжеватый, картавый и лысый, олицетворяющий «неизбежное» Зло, очень подходит «для передела мира». Ну, переделал! Нет, нам эта киносинергетика не подходит.

Остатки тела Ульянова из мавзолея когда-то уберут, а надпись сменят. Конечно, не на «Шашлыки», но это не принципиально. Важно то, что вымести «величие» этого вурдалака из сознания народа надо как можно быстрее, пока мы ещё существуем. И для того, чтобы мы существовали, потом уже будет поздно. А вместе с этим олигархию надо умерять, а народ просвещать и благосостояние его поднимать.

Наша отвычка от различения Добра и Зла является самой опасной формой иммунного дефицита. Мы битком набиты эвфемизмами, дабы избежать обсуждения по сути несчастий, преступлений, катастроф. Катастрофа у нас превратилась в неизбежность и чуть ли не благо среди будничного однообразия. Это уже коллапс сознания, вызванный неразличением. И вот мы видим, как в стране, которая так и не поняла, что есть разрушение, и какую страшную роль оно сыграло в её истории, традиции разрушения продолжаются «новыми русскими». С. Ямщиков, перечисляя самые большие утраты уже наших дней, пишет: «Но самое страшное происходит со Псковом. Его просто уничтожают. Там ведут строительство рядом с Кремлём, в тридцати метрах от уникальной церкви Богоявления с Запсковья ХV века. Своды самой церкви проваливаются, обрушился предел. А ведь это памятник не меньшего значения, чем Парфенон. В Пскове закатывают в бетон земли, где ещё не было археологических раскопок. Псков сейчас вызывает не меньше тревоги, чем когда его освободили от немцев». В Мураново хотят построить коттеджный посёлок прямо под окнами музея. «А им всё равно — Мураново, Абрамцево, Архангельское… Они даже не знают, с какими великими именами связаны эти места. Построить свой дом вплотную к уникальному памятнику — такого никогда не могли бы позволить ни Третьяковы, ни Бахрушины, ни Щукины…». И это понятно: они были созидателями весьма высоких уровней. А эти новые — совершенно другая порода. «Один вид аляповатых особняков современных буржуа просто кричит об их криминальном происхождении». Вот к чему мы пришли, начав в 1917 году строить светлое будущее.

На фоне молчаливого отказа от различения разрушения и созидания, принципиального согласия со всем и одобрения всего, поистине открытием последних дней для автора, когда двухвекторная суть деятельности была уже воплощена в модель, стали книги Саввы Ямщикова «Созидающие» [12] и «Россия и бесы. Когда не стало Родины моей…» [13]. В них «реставратор всея Руси» привёл впечатляющие списки наших современников, которых он разделяет на «созидающих» и «бесов» (так он именует «разрушителей русской культуры») с описанием — от очень краткого до весьма подробного — их деяний и делишек. В этих списках люди, с которыми он непосредственно общался по работе, или интервьюировал их для слушателей «Народного радио», читателей «Завтра» и «Слова», или те, кто были на слуху и на виду в годы рыночного лихолетья.

Привожу эти списки, чтобы наполнить смыслом, звучащие абстрактно для читателя термины «разрушитель» и «созидатель». Профессиональный спектр созидающих очень широк. Это и писатели (В. Распутин, А. Солженицын, В. Шаламов, В. Максимов, Ю. Бондарев), политики и общественные деятели (Л. Ивашов, В. Фалин, Ю. Болдырев), музейные работники (С. Гейченко, И. Антонова, Г. Василевич, И. Рабинович), учёные (В. Янин, А. Зализняк, А. Панарин,), журналисты (А. Проханов, Е. Нефёдов, В. Линник), режиссёры и артисты (А. Тарковский, Н. Черкасов, Ю. Кузнецов, В. Гафт), архитекторы, художники, реставраторы (А. Пластов, О. Комов, Г. Коржев, В. Попков, О. Журин, В. Немухин, В. Сарабьянов), священнослужители (архимандрит Тихон (Шевкунов), иеромонах Рафаил, прославленный иконописец о. Зинон, настоятель Псково-Печерского монастыря архимандрит Алипий).

Приведенный здесь список созидающих далеко не исчерпывают всех, упомянутых С. Ямщиковым. Так же ясно, что в его список не включено множество созидателей, не входивших в круг его общения (правду сказать, очень широкий), связанного в первую очередь с культурой, несущей на себе печать русского духа. Таковым, например, является Пётр Дмитриевич Барановский, человек-легенда, спаситель московской старины. Не думая о себе (а он смертельно рисковал, идя против установки партии очистить город от старого хлама для социалистического строительства и вступая в конфликты с Л. Кагановичем, тогдашним «хозяином» Москвы), он спас множество памятников искусства. Барановского арестовали в1933 году, ему инкриминировалось «покушение на тов. Сталина». Перед этим его вызвали в Моссовет и попросили составить список наиболее ценных памятников архитектуры, которые желательно сохранить в процессе реконструкции Москвы. Выпустили его досрочно (редкий случай) в 1936 году, десять памятников из списка были уничтожены, в том числе знаменитая Сухарева башня. Остался последний — храм Василия Блаженного, в котором перед запланированным взрывом проводили обмеры. Барановский принял деятельное участие в спасении храма, обращался к самому Сталину и храм всё-таки спас. Есть что-то мистическое в том, что, хотя для его реплики ХIХ столетия, храму Спаса на Крови, находившемуся на берегу Екатерининского канала в Петербурге, своего Барановского не нашлось, к нему тоже пришло спасение. Но язык не поворачивается назвать его чудесным. Во время подготовки к взрыву наступило 22 июня 1941 года, и сапёров отправили на фронт.

Принципиально важно, что созидатели и разрушители названы Ямщиковым по именам, описаны по их делам, и появившись в страстно написанных очерках в качестве реально действующих людей, перестали быть для читателя отвлечённой категорией. Его мнения являются отправными пунктами для тех, кто не утратил способности размышлять, анализировать, удивляться. Интересно и то, насколько этот список отличается от тех, кто находится на слуху и на виду, и по представлениям массового зрителя и читателя является солью нашей культуры. И высшие награды и звания не у представителей этого списка, а у Пугачёвой, Хазанова (как говорится, спасибо и на том, что не у Лолиты