— Нэнси, ну не томи! — нетерпеливо простонал Джонатан.

Она развернула книгу, чтобы они увидели первую страницу. В верхней части была подпись: «Этот дневник принадлежит…»

— «Барнаби Крику», — прочел Джонатан надпись от руки ниже. — Чтоб я…

— Майкл действительно оставил нам сообщение, когда писал на постере, но не то, о котором мы думали все это время, — сказала Джейн. — Молодец, Нэнси, ты нашла дневник его отца!

— И теперь, я надеюсь, мы наконец узнаем всю историю целиком. — Нэнси испытала огромное облегчение, что не зря доверилась своему инстинкту.

— Давайте устроимся поудобнее, и ты сможешь его нам прочитать, — предложила Джейн.

Джонатан расположился на своем обычном месте в кресле, предназначенном для посетителей. Нэнси и Чарли уселись на подоконнике, а Джейн принесла стул из офиса. В магазине всегда было так странно без посетителей, когда дверь закрывалась и внутри оставались только они и книги, но такая атмосфера казалась подходящей для чтения дневника Барнаби.

— Майкл, похоже, не на шутку беспокоился, что с ним может что-то случиться, — сказала Нэнси, поглаживая пальцами дневник. — И поэтому оставил его здесь. В качестве страховки. Наверное, рассчитывал вернуться сюда и забрать его после фестиваля, если встреча с Нейтаном пройдет гладко. А если не пройдет — что мы найдем его здесь.

— Он оставил нам подсказки, — согласился Джонатан. — И слава Богу, что он это сделал.

— Только хотелось бы, чтобы мы поняли это немножко раньше, — вздохнула она.

— Главное, что теперь он у нас. Давай уже читай, Нэнси, — требовательно сказал он.

Нэнси открыла дневник и перевернула первую страницу. Строчки были испещрены наклонными буквами.

— Тут что-то внутри, — сказала она, заметив лист бумаги, торчащий из страниц. Она потянула его. — Это письмо. — Она достала его, разгладила и тут же тихо ахнула: — Боже! Оно от Майкла!

Глава 39

— И что там? — затаив дыхание, спросила Джейн.

Нэнси начала читать вслух.

— «Дорогие Нэнси и Джейн Хантер…» — Она остановилась и взглянула на свою бабушку и Джонатана: — Значит, Майкл действительно оставил его здесь специально для нас.

— Должно быть, он все-таки знал о деле Ротов и был в курсе, что к вам двоим можно обратиться за помощью, — сказал Джонатан. — Читай дальше.

Она кивнула.

— «С одной стороны, я надеюсь, что вы никогда это не прочтете, но если все-таки читаете, значит, не зря я спрятал это у вас в магазине. Я планирую пойти на ваш фестиваль. Я хочу высказать ему все о том, что он сделал, и рассказать миру правду на вашей встрече. Но если что-то пойдет не так, я оставил вам это письмо. Так что если я не получу возможности открыть миру правду о том, что сделал Томас Грин, то это сможете сделать вы двое. Я понимаю, пока это кажется бессмыслицей, но вы все поймете. Позвольте мне рассказать вам о том, что я знаю…»

— Что же такого сделал Томас Грин? — воскликнула Джейн.

— Могу поспорить, ничего хорошего, — отозвалась Нэнси и продолжила читать письмо Майкла: — «Вы держите в руках дневники моего отца. Я думал, что все они давно утеряны, но после смерти матери я прибирался в ее доме и обнаружил их спрятанными на чердаке. Мою мать всегда ужасало, что отец совершил самоубийство, и она всю жизнь винила себя. Их отношения закончились, когда я был маленький, и она переехала из Даггерфорда в Оксфорд. Она говорила, что это его опустошило, но он и так очень долго находился в глубокой депрессии, потому что его тексты постоянно отвергали. Она говорила, что у него была эта самая мечта — издать книгу, и невозможность ее воплощения делала его очень несчастным. Он пил, чтобы унять душевную боль, но становился агрессивнее. Они много ссорились, и он постоянно злился, она не смогла больше это терпеть и забрала меня. Она всегда считала себя виноватой в том, что он с собой сделал. Но, прочтя его дневник, я понял, что она ошибалась». — Нэнси подняла взгляд на остальных. Они выглядели такими же пораженными, как и она, так что она просто продолжила читать: — «Я понимаю, что вы захотите прочесть его сами, но если говорить в общем, моего отца обманул человек, которому он доверял, которого он любил и уважал. Отец состоял в писательском клубе Даггерфорда. Он был практически наставником некоторых его молодых членов и особенно близко сошелся с одним из них… с Томасом Грином. Именно с ним мой отец поделился, когда ему в голову наконец пришла по-настоящему потрясающая идея для книги. Он был в таком восторге. Он заполнил весь дневник мыслями, планами и чувствами, связанными с той самой, необыкновенной идеей, которая в итоге может стать романом. И даже не одной книгой, а целой серией. Он опасался критики, но захотел рассказать об этом только одному, самому доверенному своему брату по перу, который заявил, что идея потрясающая». — Нэнси посмотрела на остальных. Они слушали затаив дыхание, так что она продолжила читать письмо Майкла в пустом книжном магазине: — «Отец прекратил пить. Он собирался написать роман, опубликовать его, а потом вернуть мою мать и меня. Не похоже на человека, который хочет свести счеты с жизнью, правда? Я был в таком недоумении, когда читал его записи, потому что и представить не мог, как кто-то настолько воодушевленный может закончить вот так. А потом я дошел до последних дней перед его смертью».

Нэнси прервалась, чтобы сделать глоток воды.

Джейн и Джонатан одновременно с нетерпением вздохнули, так что она тут же продолжила:

— «Он написал, что на встречу их писательского клуба пришел Томас Грин и сообщил им, что нашел агента и подписал договор на публикацию. Когда он услышал, что Томас рассказывает клубу о своей книге, моему отцу стало нехорошо. История детектива и его одержимости погоней за убийцей показалась слишком знакомой. Он был настолько поражен, что не смог произнести ни слова, но позже он спросил о произошедшем Томаса. Он прямо сказал ему, что идея Томаса звучит точно так же, как и его. Томасу как будто показалось это забавным. Он признался, что скопировал идеи моего отца, когда тот оставил дневник без присмотра в деревенской библиотеке, взял сюжет первой книги серии и написал роман сам!»

— Господи Боже! — воскликнула Джейн.

— Томас украл идею серии у Барнаби Крика? — переспросил Джонатан. — Не могу в это поверить.

— Я тоже. — Нэнси покачала головой и вернулась к чтению письма. Ее голос дрожал. — «Дневник полон ужаса моего отца по поводу этого предательства. Он