Как прекрасно наконец добраться до работы! Чертовски здорово.

Он смотрит, как Вальдемар набирает код на двери, толкает ее, будто злой на осеннюю непогоду. Потом они озираются вокруг в пропахшем плесенью подъезде, словно хотят увидеть здесь что-нибудь еще, кроме таблички с именами жильцов на облупившейся зеленой стене и серого крапчатого камня лестницы.

«Проклятье», — ругается Вальдемар. Юхану кажется, что он имеет в виду погоду.

— Все еще только начинается, — подхватывает он.

Юнас Карлссон живет на третьем этаже.

— Это на самом верху, — говорит Экенберг, а Якобссон думает, что одного взгляда на заплывший глаз его коллеги достаточно, чтобы понять, с кем имеешь дело.

Через полминуты они уже стоят перед серо-коричневой дверью и слушают доносящийся изнутри бой часов. А потом раздаются медленные шаги, и кто-то возится с замком.

Это Юнас Карлссон сидел за рулем того злополучного автомобиля. Йерри тоже был в машине, и авария произошла на земле, принадлежавшей тогда Фогельшё. Юноша по имени Андреас Экстрём погиб; девушку, оставшуюся на всю жизнь инвалидом, звали Ясмин Сандстен.

«Как приятно оторваться наконец от бумаг», — думает Вальдемар.

— Покопайтесь в этой аварии, — сказал вчера Свен Шёман. — Может, мы наконец сдвинемся с места, как это случалось раньше.

«Мы словно прикованы к нашему прошлому цепями, вмурованными в память», — размышляет Юхан.

Судя по всему, то, что произошло в ту новогоднюю ночь двадцать с лишним лет назад, было несчастным случаем, но как часто ты думаешь об этом, Юнас Карлссон? Чувствуешь ли ты себя виноватым в том, что юноша умер, а девушка осталась калекой? И если это так, то как же ты живешь со всем этим?

Дверь открывается.

Лысеющий мужчина с животом, выделяющимся под шерстяной рубашкой цвета красного вина, устало смотрит на них. Он даже не здоровается, только жестом приглашает войти.

У мужчины обвисшие щеки, но острый нос. Якобссон думает, что Юнас, вероятно, неплохо выглядел лет двадцать тому назад, когда весил килограмм на тридцать меньше. От него попахивает алкоголем.

— Разувайтесь. Потом проходите и садитесь на диван.

Похоже, Юнас Карлссон любит командовать. Голос у него властный, чего не скажешь о его облике в целом.

— Мне надо в туалет, сейчас приду.

Юнас исчезает за дверью, в то время как полицейские занимают места на белом диване в гостиной, обклеенной бело-голубыми полосатыми обоями.

Уютно и прибрано. Совсем немного мебели и большой телевизионный экран.

«Типичная комната молодого человека», — думает Юхан. Хотя, согласно архивным документам, Карлссону должно быть сейчас сорок три. А выглядит он еще старше, потрепанным и усталым. Дверца шкафчика со спиртными напитками в углу приоткрыта. На столе стоит пепельница с несколькими окурками, однако запаха табака не чувствуется.

— Думаешь, он пьет? — спрашивает Якобссон.

Но прежде чем Вальдемар успевает ответить, раздается голос Карлссона:

— Я пью только время от времени, иногда много. Но я в состоянии себя контролировать.

Потом хозяин усаживается напротив них в кресло, расположенное у окна с видом на внутренний двор. Снаружи дождь то моросит, то снова усиливается, и ветер яростно раскачивает черные, словно мертвые, ветви берез.

Книжная полка с дисками, кассеты, коробки с пленками «супер-восемь», на них наклеены этикетки с неразборчивыми подписями.

— Вы живете здесь один?

— Да.

— Семьи нет? — спрашивает Вальдемар.

— Нет, слава богу. Вы хотели поговорить о той автокатастрофе?

— Да, — отвечает Экенберг. — Но для начала такой вопрос: ты дрочишь правой или левой?

— Что?

— Ты слышал.

— Я правша, если вы это хотите знать.

— И ты знаешь, что случилось с Йерри Петерссоном? — спрашивает Вальдемар.

— Я читал об этом в газете.

— Мы занимаемся этим делом, — говорит Юхан. — И беседуем со всеми, кто так или иначе общался с господином Петерссоном.

— Я совсем его не знал, — отвечает Юнас, — ни до, ни после катастрофы.

— Как же получилось, что вы оказались в одном автомобиле после той новогодней вечеринки?

— Мы хотели вернуться в город. Я был на отцовской машине, и Йерри спросил меня, не мог бы я его подбросить, насколько я помню. Почему бы и нет? Он предложил мне сотню — как видно, очень хотел быстрей смотаться оттуда.

Все как в архивных документах. Юнас Карлссон говорит то же, что и двадцать четыре года назад.

— Вы собирались во владениях, принадлежащих Фогельшё. Что-нибудь вроде приходского дома? — задает вопрос Юхан.

— Да, в приходском доме, Фогельшё подарили его церковной общине, насколько я помню.

— И Йерри Петерссон хотел покинуть вечеринку. Почему, как вы думаете?

— Ни малейшего понятия. Как я уже сказал, я почти не знал Петерссона. Было уже поздно и холодно. Вероятно, ему хотелось домой.

— Вы знали брата и сестру Фогельшё? — спрашивает Вальдемар.

Хозяин квартиры качает головой.

— Нет же. Они слишком много о себе думали. Я учился в параллельном классе с Фредриком Фогельшё, который организовал вечеринку. Время от времени он приглашал на такие праздники публику вроде меня, но только когда надо было кем-то заполнить зал.

Юхан кивает.

— А Йерри Петерссон дружил с кем-нибудь из Фогельшё?

— Нет. Я так не думаю. Может, в каком-то смысле он и значил для них больше, чем я, но, в сущности, оставался обыкновенным парнем из рабочей семьи, который лишь иногда удостаивался их милости.

— Вы с Йерри были друзьями?

— Нет, как я уже сказал.

— А остальные, кто сидел в машине? Они дружили с Йерри?

— Андреас Экстрём принадлежал его компании. А Ясмин Сандстен была, кажется, влюблена в Йерри и поэтому хотела уехать с ним. Девушкам он нравился, насколько я помню.

— То есть вы считаете, что Ясмин Сандстен была влюблена в Йерри Петерссона? — переспрашивает Юхан.

— Не знаю. Но девушки за ним бегали, такой уж он был.

— «Его компании», вы сказали?

— Да, его всегда окружали многочисленные друзья, — отвечает Юнас, вытирая губы ладонью.

«Странно, — замечает про себя Вальдемар. — Мы не нашли ни одного человека, заявившего, что он считает себя другом Петерссона».

— Но ведь Андреас Экстрём не был другом Фогельшё?

— Нет, я думаю. Это была компания богатых юнцов, они никого не принимали туда, разве если была нужна массовка.