Адольф Гитлер гордо называл Гейдриха «человек с железным сердцем». Высокий, светловолосый, голубоглазый, именно он подтолкнул Гитлера переступить черту: он был нацистским богом смерти, ответственным за геноцид миллионов евреев[752]. Гейдрих пообещал Гитлеру: «Мы германизируем чешское отребье»[753]. Даже его заместитель Вальтер Шелленберг говорил: «Не ведая никаких угрызений совести, руководствуясь холодным как лед разумом, он (Гейдрих) способен был довести несправедливость до степени чрезвычайной жестокости. Пытки и убийства были его повседневным занятием»[754][755].

В частной жизни Гейдрих был образцово-показательным семьянином, верным мужем своей жены Лины, которая и втянула его в нацистскую партию, хорошим отцом для их троих маленьких детей. Они жили в пригороде Праги, в прекрасном замке, конфискованном у Фердинанда и Адели Блох-Бауэр, знаменитой «женщины в золотом» с картины Густава Климта. Фрау Гейдрих кичливо обставилась мебелью и дорогими вещами из ограбленного Конопиште[756]. На семейство рабски трудились узники соседних концентрационных лагерей Терезиенштадт и Освенцим, и Лина похвалялась друзьям, что живет в сказочном замке как принцесса. Сказка разом оборвалась, когда ее мужа, по прозвищу «пражский мясник», убили чешские эмигранты, засланные в страну Эдуардом Бенешем и его правительством в изгнании[757].

Генрих Гиммлер лил слезы, узнав о смерти своего любимого заместителя; Гитлер сетовал, что его некем заменить, и грозился выслать из страны всех не-немцев, но распорядился арестовать, пытать и уничтожить пять тысяч чехов[758]. Поселок Лидице близ Праги сровняли с землей, всех мужчин расстреляли, женщин и детей отправили в концентрационные лагеря. На помпезных государственных похоронах в Берлине Гиммлер выступил с прочувствованной речью[759]. Наступило царство ужаса, и Прага из чистилища попала прямо в нацистский ад. София, Фриц и их друзья-чехи старались жить как можно неприметнее[760].

На пятидесятый день рождения Гитлер сделал себе подарок – четырехчасовой военный парад в Берлине. Едва живой президент Чехословакии Гаха мрачно стоял рядом с ним. Вечером Гитлер разоткровенничался в близком кругу: «Господа, сегодня закончились первые полвека моей жизни… Теперь я на вершине своих жизненных сил, и ни у одного немца не хватит ни сил, ни авторитета, чтобы достичь намеченных мной целей»[761]. Через неделю в радиопередаче, которую транслировали по всей Германии, линцский мечтатель рассказывал о себе и своих достижениях[762]. Циники шутили, что это воззвание Гитлера к миру.

Через четыре месяца, 1 сентября 1939 г., Германия напала на Польшу, а Британия и Франция объявили войну Третьему рейху. Как только Гитлер осознал, что началась Вторая мировая война[763], то, к удивлению подчиненных, впал в несвойственное ему спокойствие. Долгое гнетущее молчание действовало на нервы всем присутствовавшим. Прервав его, Гитлер обернулся к своему министру иностранных дел Иоахиму Риббентропу и спросил: «И что теперь?»[764]

В тот месяц, когда началась Вторая мировая война, Макса и Эрнста Гогенбергов вместе с почти тысячей заключенных перевели в концентрационный лагерь Флоссенбюрг в горах Баварии. Дахау временно понадобился для обучения военных. Флоссенбюрг построили чуть ли не напротив Фалькенау, одного из судетских поместий Фрица; их разделял только горный перевал. В лагере содержались уголовники со стажем, и они очень негостеприимно встретили политических заключенных, коммунистов, гомосексуалов, Свидетелей Иеговы и других «противников режима», доставленных из Дахау[765].

Узники Флоссенбюрга работали или на соседнем авиастроительном заводе, или в глубоких гранитных каменоломнях. Для гигантских строительных проектов Гитлера постоянно требовались камень и кирпич. Эрнст и Макс и здесь чистили нужники, но теперь уже без черпака и тележки. Отходы человеческой жизнедеятельности из переполненных уборных они выгребали голыми руками[766]. Сыновей Франца-Фердинанда старались унизить особенно изощренно.

В том году холода наступили рано, с ледяными дождями, обильными снегопадами и температурой порой до минус сорока. Зима 1940 г. стала самой холодной и длинной в истории Европы. Во Флоссенбюрге вспыхнула эпидемия дизентерии и брюшного тифа. Зараза распространялась так быстро, что охранников вывели за колючую проволоку, на внешний периметр. Там они грелись у костров и ждали, когда внутри все перемрут[767].