— Ну и чего вы там стоите, как фазан печеный на столе? Давайте уже, жените графа. То есть, продолжайте женить… Я, в конце концов, на свадьбу шел.

И свадьба потянулась своим чередом. После того, как Фабио и Дамиану соединили пред всем миром именем Танцующего в Облаках, все поехали на набережную, где на крытой галерее уже ждали столы с яствами, где поздравляли молодых, а они исполняли положенный танец, посвященный соединившему их Танцующему. Где равно веселились герцог и кухарка, и получали одинаковые бонбоньерки с конфетами, где дружно всей до единого компанией замешивали сладкий сабайон, чтобы жизнь молодых была такой же сладкой, и где Фабио начал понемногу осознавать, что Дамиана теперь ему жена, а не невеста. Его фиалочка, его самая прекрасная в мире девочка — его законная жена, синьора делла Гауденцио. С ума можно было сойти от того, обладателем какого невероятного сокровища он стал, теперь уже окончательно и бесповоротно.

Когда Вентимилью накрыла бархатная синяя ночь, все спустились с террасы, на которой проходило празднество, вниз, к каналу, чтобы отправить по его течению маленькие бумажные лодочки с горящими в них разноцветными магическими огоньками — на счастье. Огонек Дамианы был нежно-сиреневый, в тон ее платью, сочетающему цвета светлой лаванды и слоновой кости. Разумеется, его Дамиане шил синьор Гаравани, как и прочие ее наряды. Экспрессивный портной величал ее своей музой и единственной настоящей ценительницей, а Фабио не мог отказать Дамиане в такой прихоти и оплачивал их творческие поиски. Правда, на крыльях вдохновения синьор Гаравани нашил для Миа столько фиалковых платьев, что и сам признал это скучным излишеством. Но Дамиана очень удачно раздарила их свои подругам: Инессе, Магдалене и Франческе из школы, а еще Марции. И этот щедрый жест сделал ее самой нарядной невестой Вентимильи: вместе они смотрелись не хуже герцогской свиты, и Дамиана выглядела в пять раз красивее, чем без такого подчеркивающего сопровождения.

Фабио любовался ею, склонившейся к темной воде, подсвеченной яркими огнями — и ему не терпелось наконец остаться с Дамианой наедине. Вдвоем со своей женой. Женой. Впрочем, их еще ожидал самый последний танец, посвященный уже не Танцующему, а лишь друг другу — и каким бы целомудренным он ни выглядел, этого было более чем достаточно, чтобы у Фабио внутри все затрепетало от предвкушения. И очень трудно было не спешить, когда их провожали к экипажу, который должен был наконец-то отвезти молодоженов домой. Весь день стояла ясная погода, но когда они почти подошли к карете, с неба вдруг брызнул редкий торопливый дождик.

— Благословение Танцующего, — немедленно сообщила Марция, посмотрев вверх, в темное небо, все так же усыпанное звездами. Маленького облака, одарившего их дождем, там можно было и не заметить. — На счастье.

По дороге домой Фабио пребывал в сомнениях, не то чтобы мучительных, но довольно серьезных. Предложение его светлости герцога Норберто было действительно прекрасным, и весьма щедрым, свидетельством высокой оценки графа делла Гауденцио, его заслуг и службы на благо короны, и так далее, и тому подобное. Будь дело, к примеру, год назад, Фабио согласился бы, ни мгновения не задумываясь, а теперь сомневался и не знал, как поступить. Разве сможет он уехать от жены, тем более надолго? Он с сегодняшнего утра успел соскучиться так, что теперь спешит домой едва ли не бегом. Они ведь сейчас редко расставались с Дамианой даже на целый день, то и дело встречаясь на службе во дворце. Подумав об этом, Фабио немедленно вспомнил, как идет Миа вишнево-красный гвардейский сюртук. Все же предложить ей пойти в личную охрану герцога — было отличной идеей. Разумеется, не только из-за формы: это отличная карьера для мага-защитника, вовсе не скучное дело, которое ей по душе, и она все время рядом, во дворце. Но сюртук. И сапожки до колена, и панталоны, восхитительно облегающие бедра, и короткий жилет, который ничего из этого великолепия не прикрывает вовсе.

Зрелище было таким восхитительным, и Фабио так страстно мечтал увидеть Дамиану в мужском платье с тех самых пор, как впервые задумался о том, чтобы она стала его защитником, что однажды, по окончании очередного герцогского приема и ее дежурства, не выдержав, затащил ее в ближайший безлюдный закоулок дворца, где они немедленно предались любви прямо на подвернувшемся там комоде. Фабио довольно усмехнулся, вспомнив, как Миа почти по-детски радовалась, что "на комоде они раньше не пробовали", и почувствовал, как по спине пробегает горячая сладкая дрожь.

Ну куда он уедет, в самом деле? Его сейчас вовсе не интересовали поездки, а что его интересовало — так это решит ли Миа продлевать заклинание бесплодия, когда кончится действие нынешнего. Фабио хотел ребенка, очень, но она до сих пор сомневалась, не слишком ли быстро — и решать, разумеется, было ей. В этих приятных и одновременно томительных размышлениях он и дошел до дома и нетерпеливо распахнул дверь, в надежде, что Миа будет его встречать, раз уж вернулась со службы еще в обед. Они сегодня из-за этого очень долго не виделись, так как сам Фабио появился во дворце только после обеда, проведя утро в скучнейшей встрече с помощником консула по торговым делам Марейского герцогства.

Миа действительно встретила его сбегая по лестнице, совершенно прекрасная и соблазнительная в розовом домашнем халате с множеством пуговок. Конечно, расстегивать их было невыносимо долго, и все же мысль об этом тоже вызывала мечтательную полуулыбку Фабио. Дамиана тут же бросилась ему на шею.

— Любимый, как ты? Ужасно долго не виделись, и ты выглядишь встревоженным. Все в порядке?

— В полном, — заверил ее Фабио.

— Ну хорошо, тогда рассказывай, — Дамиана потянула его в столовую, где на столе уже высился кувшин прохладного оранжада, стояли оливки и тарелочка ветчины. — Ты голоден? Попросить подавать ужин?

— Попозже, — задумавшись на пару мгновений, решил Фабио, тут же привлек Миа к себе и поцеловал, а потом уселся и посадил ее к себе на колени. Есть ему пока не слишком хотелось, хотелось немедленно утащить жену в супружескую спальню, не отвлекаясь даже на оранжад. Но сперва нужно было поговорить: Миа ведь даже не знала, что он был у герцога, уйдя со службы так рано. Впрочем, начал он не с этого, а с другой вещи, о которой ей тоже стоило поведать. — Я по дороге домой Леандро делла Серра встретил. У него все на удивление хорошо, знаешь… думал, ему трудно придется, а он такой молодец, — встреча произвела на Фабио глубокое впечатление, и хотя после он отвлекся на другие размышления, сейчас этот разговор взволновал его снова.

— А как он? Расскажи… — Миа ненадолго поджала губы и поделилась своим переживанием, — знаешь, мне кажется таким страшным то, что он связан с братом навек. Эта зависимость от жизни и смерти другого. А если бы с этим не разобрались и Лауро казнили? Или мы бы убили его в схватке. Ужасно. Но он, наверное, привык жить так.

— Ты у меня чудесная, уже одним тем, что у тебя возникают подобные мысли и чувства по таким поводам, — улыбнувшись, сказал Фабио и погладил ее пальцами по щеке. — Он сказал, что часто заходит навестить Лауро — и, кажется, считает это совершенно нормальным. То есть, понимаешь… будто это что-то само собой разумеющееся. Говорит, Лауро под присмотром лекарей стал совсем тихий, но все прекрасно понимает и людей по-прежнему не любит. Брат — единственный, кому он хоть немного рад, так что Леандро приходит к нему читать и играть с ним в шашки… С ума сойти. Он ведь ему искренне сочувствует, до сих пор.