Как же могли арабы заплатить за все это серебро? Да легко: золотом. К его рудникам в Аравии и Центральной Азии прибавилось то, что доставлялось караванами верблюдов из Ганы. Этим путем золота поступало так много, что временами в Египте оно стоило столько же, сколько серебро или даже соль. А теперь поставьте себя на место итальянского властителя. Серебра отчаянно не хватает, зато у ваших подданных купцов на руках находится огромное количество золота, приобретенного в обмен на серебряные miliares. Что вы сделаете? Самое разумное — начать чеканить золотые монеты. В 1252 году так поступили Венеция и Генуя. В течение следующих 100 лет их примеру последовала большая часть Европы. Результат: увеличение прибыльности торговли за счет повышения спроса на золото. В 1339 году, когда большинство немецких правителей начали чеканить золотую монету, 1 грамм этого металла стоил 21 грамм серебра. А в Сирии и Египте он стоил максимум 10–12.

Эти странные волны обмена, известные как биметаллические потоки, кажутся крайне бессмысленными. Деньги есть деньги, из чего бы они ни были сделаны. Если, как я утверждал, торговля — это древний человеческий обычай, позволяющий нам на больших расстояниях извлекать прибыль из разделения труда, какой смысл менять золото на серебро? Вы не можете съесть ни первое, ни второе. Если бы серебро никогда не существовало и человечеству был бы доступен только один неокисляющийся металл, энергию и усилия, зря вбуханные в обмен золота на серебро, удалось бы сэкономить. Вместо этого можно было бы сосредоточиться на арбитражных операциях с товарами: скажем, обменивать шелк на пшеницу. Но биметаллические потоки были средневековым эквивалентом валютных рынков177.

Различие между племенем йир-йоронт и торговлей компьютерами, с одной стороны, и господами Соросом и Кером, с другой, все-таки есть. Заключается оно вот в чем. Торговля йир-йоронт, равно как и отправка мне из Японии компьютера, на котором я сейчас пишу эту книгу, выгодна обеим сторонам. Чего нельзя сказать о спекуляциях на валютных рынках. Прибыль мистера Сороса — прямой перевод денег от идиотического правительства, вбившего себе в голову, будто может контролировать курс своей валюты. Прибыль мистера Кера — прямой перевод от французской экономики, чье серебро он фактически крал. Если есть разделение труда, то торговля — это процедура с ненулевой сумой. Но если разделения нет — с нулевой.

Во всей науке об обществе имеется, согласно некоему выдающемуся современному экономисту, всего одна теория, которая и верна, и нетривиальна одновременно178. Это закон сравнительного преимущества Давида Рикардо[50]. Он крайне алогичен, ибо подразумевает, что одна страна может располагать сравнительным преимуществом в производстве какого-то продукта, даже если его производство у нее менее эффективно, чем у ее торгового партнера.

Допустим, племена обмениваются только двумя товарами: копьями и топорами. Одно — исключительно в рамках рассуждения, — Япония, хорошо делает первые и очень хорошо вторые, а другое — Британия — плохо копья и очень плохо топоры. На первый взгляд кажется, что Японии имеет смысл делать и копья, и топоры и не заниматься торговлей вообще.

Но не торопитесь. Копье стоит определенное количество топоров. Предположим, одно копье стоит один топор. То есть каждый раз, когда первое племя делает копье, оно производит единицу для обмена с другим племенем, которое в свою очередь делает топор. Поскольку изготовление топора отнимает у первого племени меньше времени, чем копья (Япония делает топоры очень хорошо), разумно сделать дополнительный топор и обменять его на копье, изготовленное вторым племенем. Второе племя рассуждает так же. Каждый раз, выбирая между производством топора или копья, оно делает выбор в пользу копья (Британия делает копья плохо, как указано в условиях задачи). Копье оно делает быстрее и может обменять его на топор у первого племени. Следовательно, если одно племя специализируется на топорах, а другое на копьях, оба только выигрывают. Это истинно, несмотря на тот факт, что первое племя делает копья лучше, чем второе.

Таково было открытие Давида Рикардо. Сам он был человеком успешным. Родился в Лондоне в 1772 году в семье датского торгового банкира. В 14 лет начал работать на отца, позже влюбился в девушку-квакершу и, отказавшись от иудаизма, женился на ней. В 22 года Давид, имея за душой 80о фунтов стерлингов, начал спекулировать на фондовой бирже. За четыре года он разбогател, за 20 сколотил состояние, по разным оценкам составлявшее от 500 тысяч до 1,6 миллиона фунтов. В чем же фокус? Рикардо извлекал прибыль из того обстоятельства, что другие инвесторы чересчур остро реагируют на новости: он покупал, когда известия были хорошими, и продавал, когда они были плохими — зная, что так же поступят и все остальные. В 1815 году он заработал еще одно состояние: предполагая, что Веллингтон выиграет битву при Ватерлоо, он скупил английские государственные ценные бумаги179.

В 1819 году Рикардо вошел в парламент и быстро приобрел репутацию лучшего экономиста. В палате общин он отстаивал дело свободной торговли, однако существенных успехов не добился. В 1846 году хлебные законы* были отменены, но он этого уже не увидел180.

Закон сравнительного преимущества Рикардо — идея настолько невероятная, что и сегодня над политиками будут смеяться, вздумай они ее отстаивать. И все-таки она верна. В качестве доказательства рассмотрим простой пример. Уинстон Черчилль был приличным каменщиком — лучше многих (это правда). Но ему было выгоднее нанять другого каменщика и заплатить тому деньги, ибо сам он был еще лучшим политиком. Выводы очевидны. Даже если производство всех мыслимых товаров на свете в Японии эффективнее, чем в Британии, всегда найдутся вещи, которые Стране восходящего солнца будет выгодно покупать на Туманном Альбионе, ибо Япония может получить их больше, обменивая на товары, которые она делает лучше других своих товаров181.

Вам кажется, что я слишком вожусь с этим вопросом? Если закон сравнительного преимущества был известен с 1817 года,

Общее название законов, с 1791 по 1846 годы регулировавших ввоз и вывоз зерна и других продуктов земледелия — в основном благодаря высоким ввозным и низким вывозным пошлинам. — Прим. переводчика.

то почему, спросите вы, он говорит о нем так, словно это недавнее открытие? Моя цель, однако, заключается не в том, чтобы по-новому сформулировать доводы против протекционизма в пользу свободной торговли, что является обычным продолжением обсуждений Давида Рикардо. Я хочу подчеркнуть неумолимые преимущества специализации на уровне как индивида, так и группы. Если, как я уже говорил, торговля шла сотни тысяч лет, причина — в сравнительном преимуществе Давида Рикардо. Большинство антропологов предполагают автаркию, то есть самодостаточность и автономность. Они рисуют охотника-собирателя, живущего в саване и удовлетворяющего все свои потребности самостоятельно. Возможно, они признают разделение труда между мужем и женой. Возможно, даже между хорошими охотниками и хорошими искателями меда. Но не между разными родами. Интересно, справедливо ли это. Разве мы не знаем, что саванна являлась домом для многих разных сообществ людей? На берегу озера, где теперь находится ущелье Олдувай, должно быть, жили рыбаки, обменивавшие тростниковые корзины на костяные крючки у охотников, которые, в свою очередь, меняли шкуры на камень у тех, кто жил западнее в лесу — и так далее. Оживленная торговля шла на всем континенте.