на удивление работала, только периодически надо заменять завгаров. Не выдерживала их печень или нервная система. К тому же парторг знал одну интересную особенность товарища Саакяна. Тот слыл большим говоруном. А если он находился ещё и под впечатлением от утреннего кастинга, то вынести товарища Саакяна не мог никто. Поэтому парторг прекрасно знал, что если он о чём-то поинтересуется у товарища Саакяна, то получит многочасовой ответ по проблеме, при этом ответ начнётся, чуть ли не от сотворения мира, причём так красочно, как будто сам товарищ Саакян присутствовал при акте сотворения этого странного мира.

Вторым раздражителям парторга числился дед Матвей. Дедушка всегда ходил на собрания и нёс пургу. Вот и сегодня парторг видел мелькавшего в толпе деда, что настроения не добавляло. Парторга от вида деда скривило, словно он находился не в доме культуры, а стоял в грязном нечищеном хлеву.

Мухин тоже столкнулся с дедом в кулуарах дома культуры, точнее в туалете дома культуры. Встреча оказалась несколько драматичная. Дед, увидав милиционера, выставил указательный палец в сторону Мухина, и прохрипел: «Здорово, вредитель!». Да, сегодня судьба явно измывалась над бедным участковым. Сделав своё грязное дело, дед прошествовал в зал и угнездился на свободном месте среди зрителей.

Собрание проходило как всегда, по давно наезженной колее, в стиле «вот-вот засну». Всё, как всегда. Это продолжалось ровно до того момента пока парторг не объявил, что переходим к прениям, и кто желает высказаться.

Естественно пожелал высказаться местный Бич Божий дед Матвей. Он потребовал для выступления 30 минут. Народ оживился, увидев вставшего с места деда и готового выступить. Поэтому, зная, что сейчас начнётся цирк, народ зашумел, что надо деду дать слово непременно. Люди знали, что в голове у этого субъекта тот ещё водевиль, и скучно точно не будет.

Дед смело вышел на сцену и сходу понёс околесицу: стал жечь сердца народа глаголом и прилагательными вместе с причастиями. Понесло дедушку по кочкам:

— Дорогие мои братья и сёстры! Товарищи мои дорогие сельские пролетарии. Трудовые колхозники и работящие колхозницы, а также их детишечки. Я не могу молчать в тряпочку! Так жить нельзя! Особенно с окопавшимися среди нашего сплочённого трудового коллектива всякими недобитыми вейсманистами и даже морганистами.

При этом дед почему-то внимательно посмотрел в сторону парторга, заставив того дёргаться.

— Вспомним, дорогие труженики села, великого товарища Гегеля, который как-то сказал сельскому турецкому пролетарию: «Где корма для коровок, друг пролетарий? Чем ты, сукин ты сын, их кормишь. Почему коровки едят гнилую солому и плачут».

Здесь дед внезапно перешёл на турецкий язык: «Şimdi tüm gücünüzle yardım etmeniz gereken köylülerin en radikal zaferi, sizi yoksulluktan kurtarmaz. Bu amaçla sadece bir önlem var: tüm proletaryanın zaferi — hem endüstriyel hem de tarımsal — tüm burjuvazinin üzerinde, sosyalist toplumun bir aygıtı»[3]. Вот что товарищ Гегель говорил сельскому турецкому пролетарию. А чем мы хуже турецкого колхозника?

В зале уже начали раздаваться первые смешки. Народу явно нравилось выступление деда. Чешет правду-матку непонятно о чём, но красиво. Только парторг понял, что это катастрофа. Если этот юродивый сейчас приплетёт к Гегелю, вдруг по-турецки заговорившего о коровах, ещё и товарища Ленина, то это будет походить на грандиозную политическую провокацию с большими последствиями и кадровыми оргвыводами.

Юродивый, словно читая потаённые мысли парторга, с дурной радостью обратился к истокам, то есть к самому Ленину.

— Товарищи мои колхозники и колхозницы! Вспомните горячо любимого дедушку Ленина. Не в том смысле, что у Ленина был любимый дедушка, и его надо нам вспомнить, а что великий Ленин сам дедушка, вот. Умнейший человек и горячо любящий трудовое крестьянство. Вот, что он сказал умного о крестьянах: «Крестьянин является полутружеником, полуспекулянтом. Крестьянин труженик, потому что потом и кровью добывает себе свой хлеб, его эксплуатируют помещики, капиталисты, купцы и всякая зажравшаяся сволочь. Крестьянин — спекулянт, потому что продает хлеб, предмет необходимости, предмет, который, если его нет, стоит того, чтобы отдать за него все имущество». Так вот я вас спрашиваю: куда подевался этот спекулянт, почему у нас коровки некормленые стоят? И доятся, как козы. Кто съел наш силос?

При этом дед опять пристально посмотрел на парторга. Ну, да. Тот мужчина в теле, так что теперь, намекать, что это он съел коровий силос? Народ уже откровенно ржал. Но деду этого показалось мало, и он припечатал своих виртуальных оппонентов творчески переделанной цитатой из Ленина, причём высказал её на итальянском: «Lavoreremo per introdurre nella coscienza, nell'abitudine, nell'uso quotidiano delle masse la regola: «tutto per uno e uno per tutti», la regola: «ognuno secondo le sue capacità, ciascuno secondo i suoi bisogni», per introdurre gradualmente, ma costantemente la disciplina comunista e il lavoro comunista».

Тема голодающих коровок с увязкой с подлыми действиями вейсманистов произвела на народ интересное действие. Он проникся до изумления и блеска в глазах. Вот это собрание, да оно интересней смотрится, чем комедия «Кавказская пленница», которую можно смотреть хоть двадцать раз, всё равно будешь ржать как лошадь.

— Мы знаем, что миллионы щупальцев этой мелкобуржуазной гидры охватывают и ощупывают то здесь, то там, короче, все места некоторых наших колхозников и колхозниц ощупывают, — верещал в экстазе дед. Пришёл его звёздный час.

— У нас же один только лозунг, один девиз: всякий, кто трудится, тот имеет право пользоваться благами жизни. Тунеядцы, паразиты, высасывающие кровь из трудящегося народа и их коровок, должны лишиться этих благ. И мы провозглашаем: всё — рабочим, всё — трудящимся, всё — колхозникам и их коровкам. Долой мелкобуржуазную гидру!

Народ уже откровенно смеялся в голос. Бедный мокрый от испарины парторг пытался привести народ в чувство:

— Товарищи, ведите себя интеллигентно, как культурные люди…

— Интеллигенция — не мозг нации, а говно, а религия — род духовной сивухи, — нашёл подходящую цитату из Ленина дед Матвей, заодно и по религиозному мракобесию прошёлся.

— Вы чего, собственно, предлагаете, Матвей Савельевич, — озлился парторг, он понимал, что этот балаган надо заканчивать.

— Так я, батенька, только и делаю, что предлагаю осуществить сотрудничество представителей науки и крестьянства, — только такое сотрудничество в состоянии уничтожить весь гнёт нищеты, болезней, грязи на нашей молочно-товарной ферме. И это будет сделано непременно, ибо архиважно. Перед союзом представителей науки, колхозного крестьянства и техники не устоит никакая темная сила в лице мелкобуржуазной гидры.

Надо думать — ржал народ — гидра — это парторг и его подручные.

Собрание закончилось на весёлой ноте. Не веселились только парторг и участковый Мухин. Парторгу из-за того, что теперь его обвинят,