— К….шов… Породистая фамилия. Звучит как дворянская: К….шов… Стоп, Фёдор К….шов: где-то буквально только что я встречал… в какой-то статье. К….шов — это был такой скульптор?

— Архитектор.

— Точно! В статье про сталинские высотки! Посохин, Руднев, Чечулин и К….шов. Он вам родственник?

— Дедушка, — неохотно ответил Федя.

— Ну во-от! — воскликнул Дмитрий Всеволодович. — Что и требовалось доказать! Высотки строил? Небось, премию Сталинскую получил?

— Две, — ответил Федя, отводя взгляд.

— Ну?! всё сходится!

— Что именно «сходится»? — спросил Федя с тоской. Он пришёл в себя, и на него навалилась усталость. Хотелось лечь и закрыть глаза.

— У бабки брат строил университет — копил плавленые сырки… Правда, что-то там она путает: плавленые сырки, мне кажется, всё-таки появились попозже… Люльки срывались — всё правда, срывались. Кто строил высотки? Кто строил здание МГУ? Зэки строили. И кого волновало, что люльки срываются?..

— Дедушка строил не МГУ —

— Не суть разница —

— Он строил дом на Котельнической набережной…

— Ах, дом на Котельнической? Под непосредственным присмотром Берии? Ещё лучше! Да неважно, разницы никакой нет: просто одним — Сталинские премии, а другим — плавленые сырки…

— Дедушка очень заботился о рабочих!..

— Я с почтением отношусь к вашему дедушке. С гораздо большим, кстати, чем к тем рабочим, о которых он, ни мгновения не сомневаюсь, заботился. Я просто вам расскажу сейчас, откуда у вас возвышенная любовь к народу. Откуда весь этот «божественный замысел», «высшая правда»… У вас откуда. У Достоевского тоже откуда. У всех откуда. Всё сейчас расскажу. Дайте мне ещё двадцать минут в интернете.

Смешно сказать: я когда пацаном был, пятнадцать лет, я мечтал всё, это самое, узконосые полуботинки. Знаете, сколько? Девять рублей. Это большие деньги по тем временам. Если бутылка водки стоила два рубля восемьдесят семь копеек. Вырезка, настоящая вырезка — три рубля! Рыбой всё завалено было: заходишь в магазин — изобилие! Коньяк был четыре двенадцать, тоже валялся запылённый — никто и брать-то его не брал…

А зарплата была у отца… скажу даже сколько: пятьдесят семь рублей. Во какие зарплаты были! Жили хреново, мягко сказано. Во многом нуждались — ну а что делать? Такова жисть.

И всё-тки было интересно. Приходилось выкручиваться как-то-либо, пути искать, доставать, приспосабливаться…

Я уже с детства был человек предприимчивый вот в каком отношении: я стал копить. Раньше у всех у ребят была мода: хотелось купить обязательно мотоцикл. Легковую — там даже речи не может идти об этом, купить. Это пожилого возраста ездили на машине. А молодёжь ездили на мотоциклах. Если мотоцикл купил, то это ты уже — во! — первоклассный парень. Ну, я копил-копил-копил — и накопил! Хотя вообще-то к технике равнодушен.

Мать мне говорит: «Сынок, а как же? Ведь денег нет…»

Я говорю: «Деньги есть».

Она говорит: «Не может быть!»

Я говорю: «Вот деньги».

«Откуда ты взял?!»

Я говорю: «Накопил на протяжении такого-то-такого времени».

Вот сейчас у вашего поколения такого нет, чтобы действительно к чему-то стремиться, добиться… У вас таких стремлений нету сейчас.

А у меня — прежде всего, я добивался положения в обществе. Обязательно добивался. Я работал в строительном тресте. Меня один человек увидел — такой, в годах уже, — и говорит мне: «Ты, — говорит, — прирождённый снабженец».

Я говорю: «Да какой, я в жизни никогда…»

«Иди работай в снабжение. Пойдёт нормально, научишься». И что ты думаешь? научился!

У нас такая была Канатчикова база, на этой базе всё было: пиломатериал, лес, изделия из него, паркет был… Тогда славился дубовый паркет. Это самый наилучший паркет был. И вот меня послали, молодого снабженца: «Давай ехай — привези дубовый паркет».

Я приезжаю туда. Ну, представляете, лет двадцать от силы… ну, двадцать три… Прихожу, а там женщины сидят: здоро-овые…

«Чего пришёл?»

Я говорю: «Вот у меня наряд на получение дубового паркета».

«А у нас его нету».

Я говорю: «Как это нету? Он у вас есть».

«А мы сказали, что нету».

Я вышел, думаю: как это нету, не понимаю ничего… Вроде бы есть — и нету? — ничего не понятно.

А там мужик был, тоже снабженец, ну, правда, постарше моего. Он мне говорит: «Ты чего приехал сюда?»

«Да за дубовым паркетом…»

«Ну и чего?»

«Не дают мне…»

«А как ты пришёл?»

Я: «Как „как пришёл“? Вот у меня разнарядка…»

«О, дружок! так не приходят. Надо было с собой торт взять хотя бы. Иди в магазин, бери торт, приходи».

Я так и сделал. И сразу дали что нужно — паркет.

Тогда же ничего не было — никаких ликбезов. Сами учились всему.

Человек к тебе обратился помочь — помогай! Потом тебе оказалась помощь нужна — ты приходишь ко мне: «Извини, вот такое случилось, мне нужна твоя помощь…» Я говорю: «Вопросов нет — пожалуйста». Один одно делает, другой другое делает. Вот, предположим, врач сделал операцию — всё-ё, благодарность у меня есть… А как? иначе нельзя.

Сейчас, конечно, время не то уже. Сейчас бутылку коньяка, чего-то там шоколад принести — это никому не нужно. Только надо деньгами. Деньги дашь — тогда делают. Легко и просто. Сплошь эта вот мелкая коррупция: в поликлинике, везде. И дефициту нет ничего.

И вся молодёжь — вот всё это споко-ойствие, равнодушие, наплевательское это: «Да ну-у… голову ломать себе…»

Ты посмотри, на проходных стоят кто? Молодёжь! Ты молодой? Иди работай! Если у тебя голова на плечах — работай!

Вот я щас лежал с мужиком: «Ты работать работаешь?»

«Нет».

«Ну а где же живёшь, с кем живёшь?»

«Живу с мамой».

Выходит, мама пенсию получает, ты эту самую пенсию берёшь, а бедная твоя мама занимает, чтобы чего-то покушать?

Я говорю ему: «Это же свинство, это ты негодяй. Такие люди — вас вообще убивать надо, блин!»

Разве ж можно?! Мать-отец заработали свою пенсию не для того, чтоб ещё кормить этого балбеса!..

Я работал так!.. рассказать, так никто не поверит. Я себе не позволял, чтоб в обеденный перерыв поесть нормально как человек. Мог пожрать на ходу — и вперёд! И вперёд! И вперёд! И вперёд. Но я добился такого положения!.. Я исполнял обязанности начальника отдела снабжения треста!

Конкурентов я устранял.