Мы поднялись в спальню. В ней горели две лампы, полог кровати был откинут, а на оконной сетке я заметила мертвых насекомых, тщетно пытавшихся пробиться к свету.

Я мимоходом вспомнила свою спальню в Грейндже, где холодными зимними ночами я торопливо раздевалась и прыгала под одеяло, чтобы согреться, а летом настежь распахивала окна, впуская свежий ночной воздух.

— Здесь все иначе, — заметил Клинтон, в очередной раз продемонстрировав свою жутковатую способность читать мои мысли. — Но ничего, ты привыкнешь. Очень скоро все это станет твоей второй натурой. А когда-нибудь мы поедем в Англию в гости. Хочешь?

Я кивнула, а он начал расстегивать пуговицы на моем платье.

— Клинтон, это правда, что тебе принадлежит большая часть Цейлона? — спросила я.

— Сет любит преувеличивать, моя дорогая, — рассмеялся он. — Цейлон — огромная страна, которая имеет все шансы процветать, если ее ресурсами правильно распоряжаться. Просто я умею выжать максимум из того, чем располагаю. Но таких, как я, много.

— Ты так богат… У тебя даже устричные отмели есть.

— Я вижу, что они потрясли твое воображение. Это все из-за легенды о жемчужном ожерелье Ашингтонов, о котором тебе твердили всю жизнь.

— Я не знаю людей, которых не завораживал бы вид жемчуга. Так это правда, что ты занимаешься его добычей?

— У меня есть доля в этом бизнесе, как и во многих других. Чтобы застраховать себя от банкротства, никогда нельзя делать ставки на что-то одно. Возьмем кофейную катастрофу. Мы совсем недавно от нее оправились. Некогда здесь считалось, что если ты выращиваешь кофе, то твое будущее обеспечено. И что же? Рынок рухнул. Болезнь под названием кофейная ржавчина привела к массовой гибели деревьев. Всего за несколько лет торговля кофе была полностью уничтожена. Деловой человек должен иметь пути отступления. Поэтому я и занимаюсь многими отраслями одновременно.

— Итак, ты занимаешься… чем там? Жемчугом, каучуком, кокосами и чаем.

— На Цейлоне это основные отрасли. Чайная плантация никогда не приносила мне удовлетворения. Она слишком мала. Я хотел расширяться. И хотя теперь у меня две плантации, по сути это одна большая плантация. Но они обе мои.

— Я думала, что одна из них принадлежит мне.

— Моя дорогая Сэйра, все, что принадлежит тебе, принадлежит и мне.

— И наоборот?

— Ну конечно.

— Значит, у меня есть доля в добыче жемчуга и всем остальном?

Он прижал меня к себе и расхохотался.

— У меня обширные планы! — воскликнул он. — О, как я рад, что наконец-то вернулся. Но обрабатывать эти плантации будет гораздо легче, если вначале мы их объединим. Сет может продолжать работать управляющим, он с этим справляется достаточно неплохо. Но я позабочусь о том, чтобы поднять производительность твоей плантации. Я уже давно собирался это сделать.

— Давно? — переспросила я. — Но откуда ты знал, что плантация достанется мне?

— Ты же дочь своего отца, верно?

— Но ведь у меня есть сестра, муж которой работал у отца управляющим…

— Не слишком успешно.

— Клинтон, — медленно произнесла я. — Ты знал, что он оставляет плантацию мне.

Он в упор смотрел на меня.

— Ну и что из этого?

— Откуда?

— Твой отец сам мне об этом сказал. Сет применяет не совсем правильные методы и совсем не умеет управлять работниками. Твой отец обсуждал со мной эту проблему.

— И ты в самом деле знал, что он оставит плантацию мне, ведь так?

— Да.

— Значит, это было задумано, что ты женишься на мне и получишь плантацию?

— Вроде того.

— Так вот почему…

— Да брось ты, Сэйра, дело не только в этом. Разве ты сама не видишь, как мне хорошо с тобой?

— Тебе хорошо от того, что благодаря мне ты смог заполучить плантацию.

— Она все равно рано или поздно досталась бы мне. Со временем я ее просто купил бы. И мне не пришлось бы ждать слишком долго. Но так, конечно же, проще.

— Значит… ты заранее решил, что женишься на мне. Вы обо всем договорились. Ты и мой отец…

— Ну конечно, он этого хотел. Кому нравится наблюдать за тем, как плод усилий всей его жизни приходит в упадок, потому что ему приходится во всем полагаться на управляющего? Он знал, какие меры необходимо принять, чтобы возродить плантацию, и знал, что мне это по силам. Он понимал, что пройдет немного времени и плантация все равно достанется мне. Но ты тоже нуждалась в защите и заботе. Поэтому идея женить меня на тебе показалась ему очень удачной.

— Ты хладнокровный и расчетливый мерзавец, — заявила я. — И я тебя презираю.

— Я знаю, — ответил он.

А потом он подхватил меня на руки и расхохотался.

— Мне это даже нравится. Протестуй. Дерись. Сопротивляйся.

Проснулась я ранним утром в незнакомой постели, окруженной противомоскитной сеткой. Рядом спал он, мой муж.

Я чувствовала себя пойманной. Это я попалась в сети, сети интриги, сплетенные им собственноручно.

Так, значит, на самом деле он меня не любит. Я всего лишь очередная женщина, которых у него было много, а будет, наверное, еще больше.

Я лежала не двигаясь. Скоро настанет день. Мой первый день в чужой стране.

Затем подумала о Тоби. Где он сейчас? Наверное, вернулся в Индию. Что, если бы я была с ним? Сейчас лежала бы в постели, очень похожей на эту. Сетки на окне, сетка надо мной. Но чувствовала бы себя совершенно иначе. Мне показалось, что стены комнаты придвинулись и сомкнулись надо мной, и из хаоса моего спутанного сознания раздался детский голосок: «Тетя Сэйра уйдет на Небеса?» Эти слова опять вызвали ощущение покалывания в позвоночнике, которое возникло, когда я услышала их в первый раз. В воздухе повисло предостережение.

После завтрака за мной приехала Клития. Ее экипаж был очень похож на тот, которым накануне вечером пользовались мы. Она собиралась, как мы и договаривались, забрать меня на плантацию Ашингтонов. Сет сказал, что, поскольку теперь она принадлежит мне, я должна понемногу вникать в дела.

Клинтон был в отличном настроении. Похоже, его нимало не смутило разоблачение, и он пребывал в несокрушимой уверенности, что любые его промахи можно загладить в постели. Я же была глубоко уязвлена и твердо решила дотошно разобраться в выращивании чая и доказать ему, что плантация, ради которой он на мне женился, принадлежит именно мне, а не ему.

Однако по дороге мое уныние слегка развеялось. Поводья в руках Клитии выглядели несколько неуместно, хотя сегодня она была одета не в сари, а в голубое шелковое платье. Она походила на изящную куклу, предназначение которой радовать окружающих своим изяществом, а вовсе не управлять повозками.