крайности. Видать, поэтому Фочин даже для виду сопротивляться не стал, а сразу ответил согласием. Надо бы и правда к нему заскочить…

– Игореш, обороты сбавь, а! – взмолился с заднего сиденья наставник. – Второй раз за утро я этой болтанки не переживу. Девятый же десяток!

Медленнее, но все равно идя почти на девяносто кэмэ, мы через семь минут добрались до въезда в «Албазин». Спокойнее прокатились по гравийке до административного корпуса, где уже стояла черная «Ладога» со спецназом. Я, не останавливаясь, высунул руку из окна, предлагая дэберам ехать следом за «Москвичом». И в этот момент встревоженно вскинулся дядя Ваня.

– Игорек, у нашего домика кто-то покров поставил.

Покров? Какой… Покров! Аспект, который мне еще не по зубам, старик про него вчера вечером говорил. Блин, а я ведь даже не уточнил, что это за хрень!

– Что это? – увеличивая скорость, спросил я.

В животе противно заныло.

– Защитный периметр. Отрезает участок от внешнего мира, не пропускает звуковые и световые волны. Защищает от магического поиска. Быстрее давай!

– Я его могу видеть?

Руль вправо.

Вместо ответа дед закрыл мне левый глаз птичьей ладошкой. От неожиданности я чуть не рванул баранку в сторону.

Видимый мир раздвоился. Правый глаз видел проселок дороги, деревья, кустарник, пост охраны, мимо которого мы проскочили, левый же наблюдал препятствие шагах в тридцати за поворотом.

Он едва заметно мерцал, этот бледно-голубой купол. Здоровенный, с трехэтажный дом, мыльный пузырь, не дающий рассмотреть, что находится за его обманчиво прозрачными стенками. Натурально декорация к фильмам про инопланетян, прилетевших на Землю за мозгами! Где я такой треш мог видеть?

– Вижу. Он нас не задержит?

Руль влево. Господи, зачем такие извилистые дороги-то делать?

– Это покров, а не полог! – очень «понятно» объяснил дядя Ваня. – Гони! И пульсар готовь!..

Надо было бы пропустить вперед «Ладогу» дэберов, даже остановиться и объяснить им, что нас ждет противник неизвестных сил – не Самойлов же покров поставил! Но я просто еще сильнее придавил педаль газа и вогнал машину в непроницаемую голубую стену. Услышав перед столкновением, как позади истерично засигналило авто спецназовцев – кто-то, наверное, разглядел препятствие. Клаксон умолк, когда я пересек линию аспекта.

На лужайке перед домом стоял человек. Просто человек, на такой скорости я ни фигуры его не разглядел, ни лица. Зато я увидел – правым глазом! – как он методично взмахивал руками и лупил по особняку длинными зелеными плетьми. От толстенных бревен отлетали целые куски, будто куски масла, срезанные горячим ножом.

Услышав ревущий звук мотора, человек обернулся.

– А-а-а! – заорал я на кой-то черт и вжал педаль в пол, выцеливая массивным капотом противника.

Никакого замедления времени, описываемого в подобных ситуациях, не случилось. На бешеной скорости «Москвич» преодолел последние метры, человек подпрыгнул, и… машина пронеслась под ним. Инстинкты водителя все сделали сами: руль вправо, педаль в пол. Моя «морковка», по-моему, еще двигалась, а я уже толкал дверь.

Гудя что есть мочи, пронзив мыльный пузырь покрова, на лужайку влетел черный джип дэберов.

Я бросился к дому, ища глазами исчезнувшего противника. Справа!.. Вроде бы справа!..

Дядя Ваня выскочил из кроссовера, похожий на суматошного богомола, и сразу же прыгнул в сторону.

Из окна второго этажа в вихре разбитого стекла выскочил Глеб. Воздух возле его рук плавился и дрожал.

Справа что-то мелькнуло, и на черный капот упала зеленая плеть, развалив нос машине надвое вместе с движком.

Вторая плеть ударила в меня. Ударила бы, но столкнулась со щитом, безвольно обмякла, мгновенно истончилась и исчезла. Под кожей пронесся разряд электричества – отдача.

Самойлов оттолкнулся руками от земли и бросился в сторону от убийцы. Трое мужчин выскочили из «Ладоги» и прыснули в разные стороны. От них в сторону нападавшего – вот он, к патио бежит – полетели ломаные черные линии.

Развалившаяся на фрагменты реальность стала понемногу собираться в целостную картину. И звуки – они вернулись. С момента, как я заорал, пытаясь протаранить убийцу «Москвичом», звук словно бы выключили. А теперь стало слышно, как щелкает металл разрезанного двигателя, как гудит воздух, разрезаемый зеленым кнутом. Как шумно дышу я сам. И как кричит дядя Ваня:

– Пу-у-ульса-ар!

Красный отозвался с готовностью. С угодливостью, я бы даже сказал. Стоило мне услышать крик наставника, стоило подумать об убийце, стоило отвести правую руку назад – и ладонь ощутила теплую тяжесть живого огня. И я метнул его в наглеца, посмевшего напасть на мой дом. На моего человека! На друга!

Выжигая по пути кислород, пульсар величиной с мою голову устремился к незнакомцу. Тот как раз уворачивался от черных молний спецназа и готовился сам ударить в ответ, но, почувствовав опасность, вскинул руку. Ту самую, что совсем недавно стала свободной от зеленой плети. Рукотворная комета ударила его в ладонь и стекла на землю, не нанеся ему никаких повреждений, даже ожога не оставив! Словно я в него тухлым яйцом бросил, а не сгустком пламени!

– Fiamme? Veramente? Mica siamo bambini![3] – с явной насмешкой выкрикнул убийца. И, глядя мне в глаза, ударил жгутом по ближайшему дэберу.

Как у меня это вышло, я не понял. Не иначе, память тела сработала. Но я моментально превратил защитный кокон вокруг себя в полусферу, метнул ее наперерез ядовитой зелени. Плеть столкнулась с ней и повторила судьбу первой.

– Cretino[4]! – вполне понятно отозвался незнакомец.

Он дернул руками, из которых тут же выскочили новые плети, и пошел на меня.

«А почему он один? – очень своевременно мелькнула мысль. – Двое же прилетели?»

За его спиной Глеб, до того бежавший прочь – ну правда, что он мог сделать с таким монстром? – изменил направление и помчался к убийце. Спасенный мной дэбер встал во весь рост и вытянул руки в сторону итальянца. Его коллеги встали за его спиной и закрыли глаза. Дядя Ваня кинул в убийцу камень, внося, как мог, свой вклад в сражение.

Я же боролся с паникой и пытался придумать, что мне делать. То есть щит-то я сразу соорудил вокруг себя, но что-то мне говорило – не очень он поможет. Нельзя выиграть битву, находясь в обороне.

«Подрежь-ка ему ноги!» – всплыло в памяти. Убегающий стрелок – не человек, а вихрь эмоций. Черный жгут силы, посылающий ему вдогонку протуберанец. «На ненависти легче всего получается». Этого добра у меня сейчас вагон и маленькая тележка!

Убийца взмахнул плетьми. Не ударил, а просто взмахнул.

– Siete pronti al giudizio universale?[5] – спросил он, кривя губы в злой улыбке.

Он был уверен в себе. Настолько, что не считал всех нас способными нанести ему хоть какой-то вред. У него, наверное, были причины так думать. Матерый маг, убийца.

– По-русски говори, сука! – выдохнул я, отправляя черный («распад»?) сгусток ему в грудь.

В этот раз убийцу задело. Он вздрогнул. Остановился. Сделал шаг назад. Я еще раз швырнул в него кляксу ненависти, как бы