«Какой толк от этого гадского ноутбука, если нет выхода на беспроводную связь?» — страдал Цицерон, сытый по горло отлучением от планеты компьютерных фанатиков.

Сегодня вечером он обязательно должен подключиться к Интернету, иначе он не сможет участвовать в набеге. Это был вопрос жизни или смерти. К тому же только так можно было выбросить из головы Анхелу.

Цицерон никак не понимал, почему она снова и снова не дает ему покоя. Почему ему хочется не думать о ней, но из этого ничего не получается? Почему его рука тянется к книге о Туата Де Дананн и он чувствует желание прочесть ее, чтобы снискать расположение Анхелы, вместо того, чтобы с нетерпением ждать ночного рейда?

Приближение ужина отвлекло его от метафизических и виртуальных размышлений. Верх взял земной прагматизм, и компьютерный гений во всеоружии ринулся в битву.

Цицерон дрался из-за тыквенного пюре и обнаружил, что если удачно бросить ложку пюре, то оно становится смертоносным оружием, поскольку ослепляет (покрывает грязью и причиняет неудобство) его недругов. Он положил себе больше пюре, чем остальные, и нанес значительные потери хлипким рядам противника.

Когда принесли подносы с рыбой, он торжествовал победу. Благодаря резервам пюре, служившего ему оружием возмездия и нападения одновременно, Цицерон стащил у каждого из своих соседей рыбу из тарелки и глотал ее, затаив дыхание, даже не обращая внимания на кости.

За десерт разыгрались особенно кровопролитные сражения. Малиновый пирог был любимым лакомством маленьких дикарей, и они понимали, что предстоит решающее сражение. После третьей, не увенчавшейся успехом, попытки штурма Цицерон, к своему изумлению, обнаружил, что от пирога не осталось даже малюсенького кусочка. Тот будто испарился. Из чего он сделал вывод, что следует усовершенствовать стратегию нападения.

Цицерон заметил, что близнецы объединились и благодаря этому завладели лучшими кусками. Один из них все время отвлекал соперников, вводя тех в заблуждение, не скупясь на угрозы и навлекая на себя общее недовольство, а в это время его alter ego со сверхзвуковой скоростью незаметно, но безвозвратно опустошало тарелки.

Союзы всегда были важной частью наступательной стратегии, однако в этом семействе объединиться с кем-то оказалось непросто. Приходилось сражаться в одиночку, храбро, безрассудно, но, конечно же, прибегая к хитрости.

Цицерон так и поступал. Проявив определенную изобретательность, после часа бесплодных попыток и неожиданных нападений он все-таки сумел завладеть пультом управления телевизора. И даже не поверил своей удаче. Но вскоре убедился, что пультом не столь трудно завладеть, сколь удержать его в своих руках.

Щиколотки и голени Цицерона выдержали не один пинок, также он заслужил пару тычков локтями, его укусили за палец, но он не выпустил пульта, пока близнецы, сгруппировавшись, не предприняли не очень изобретательный, но весьма действенный маневр, в котором один из них зажимал ему нос, а второй — рот.

Когда стало нечем дышать, Цицерон отдал пульт победителям.

Цицерону требовалась определенная адаптация, чтобы выжить в доме О’Хара, однако он уже начинал испытывать странное удовольствие от повседневной борьбы за выживание. Немного подержать в руках пульт управления казалось ему пирровой[58]победой, но все же победой.

Ужин и борьба за телевизор придали Цицерону сил. Моральный дух его поднялся выше, живот стал полнее, и Цицерон твердо решил: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Иными словами, если здесь не найти беспроводного подключения, он найдет его в другом месте. До набега оставалась еще пара часов.

Однако, когда Цицерон вышел на улицу, прижимая к себе сверкающий ноутбук, ноги сами понесли его к дому миссис Хиггинс. По пути он решил, что Анхела должна ему десять евро, и что пора забрать их. Цицерон даже надеялся — почему бы и нет? — что в доме миссис Хиггинс может найтись выход на беспроводную связь. Столь наивным предлогом он хотел оправдать свое желание снова увидеть блондинку.

Что она, медом, что ли, намазана? Он явно думал только о ней, хотя был почти уверен, что она не от мира сего.

Цицерон ничего не мог с собой поделать. Она была оригинальна… и нравилась ему. В этой явно невыгодной для него ситуации любая улыбка, любой секрет, сколь бы глупым он ни казался, он воспринял бы как подарок судьбы. Почему он так несчастен и почти лишен гордости? Почему он довольствуется крохами дружбы, когда другие жадно поедают целые бутерброды?

Позвонив в дверь, он пожалел о том, что сделал это. Наверное, у Анхелы распухли губы от множества поцелуев, и она состроит глупое лицо, как всегда поступают девушки, когда качок в два метра ростом шепчет им на ухо всякие глупости на английском языке. Ясно, что они в них ничего не понимают и думают, что слышат что-то интересное и романтичное.

Цицерон чуть не прошел курс немецкого языка, чтобы можно было завязывать знакомства, но вовремя одумался. Немецкий слишком груб. Возможно, он когда-нибудь займется японским.

Он уже собирался отойти от двери, как та отворилась и какой-то противный итальянец отругал его на смеси итальянского с английским, когда Цицерон справился об Анхеле. Должно быть, это был один из двух постояльцев, которые пытались ее похитить.

— Нет, нет, я не знаю, где она, — уклончиво ответил мафиози, пожимая плечами.

Итальянец вел себя как сумасшедший и стал что-то выкрикивать.

Мгновенно словно ниоткуда явилась маленькая психопатка с лицом ангелочка — Антавиана.

— О! Цицерон, ты должен помочь нам! Анхела исчезла! — воскликнула она.

Цицерон покусывал губы.

— Вот как?

— Ты не знаешь, где она может быть?

Антавиана казалась ему циником, а Анхела — нахалкой. Ему надоели Анхела и Антавиана, он сам себе надоел своими глупостями. Считая, что правда здесь ни к чему, Цицерон бессовестно присочинил:

— Последний раз я видел ее, когда она ждала поезда. Похоже, она собиралась в Сендикоув.

Антавиана побледнела.

— А! Ну, конечно. Анхела уехала смотреть Башню Мартелло. Какая она глупая, правда?

— А ты откуда знаешь, что Башня Мартелло находится в Сендикоуве?

— Так написано в путеводителе.

— Понятно.

Из глубины дома донесся истеричный крик.

— Это миссис Хиггинс. Она очень нервничает, бедняжку может хватить удар. Анхела просто несносна!

— Тогда я надеюсь, что ты ее найдешь.