– А не пойти ли нам к «Янову дому»? – вдруг предложил он, увидев, что Тоня сильно волнуется.

– Зачем, господин Хинценберг?

– Как это – зачем? Там же появится этот Гунча! Никогда не видел, как арестовывают убийцу! Не хочешь, деточка? Ну, тогда ты иди в гостиницу, а я – к «Янову дому»…

– Господин Хинценберг!

– Что, деточка?

Тоня выразительно вздохнула. Ей стало ясно, что антиквара нельзя оставлять одного – он ведь наверняка побежит «снимать кино» и будет путаться в ногах у полицейских.

– А что, если попробовать с того берега? – предложила она.

Самый широкий в Европе водопад был отснят со всех берегов Венты, и издали, и чуть ли не под струями летящей воды. Потом Хинценберг проголодался – как он объяснил, от свежего воздуха, – и предложил пообедать в «Яновом доме», где при гостинице обязательно имелся ресторанчик.

Тоня чувствовала себя человеком, который вывел на прогулку шимпанзе. Есть шанс, что обезьяна будет вести себя прилично, но очень маленький.

Таким она своего босса еще не видела.

– А почему это Сергей не звонит? – вдруг заволновался антиквар. – Они упустили Гунчу! Где мой телефон? Деточка, я забыл его в гостинице. Идем в гостиницу.

В номере оказалось, что телефон Хинценберга лежит в ванной комнате, а Тониного нигде не было.

– Можно, я позвоню с вашего? – попросила Тоня.

– Ради бога!

Тоня стала вспоминать Сашин номер – и не могла вспомнить. Когда два года звонишь человеку, тыкая в кнопку скорого вызова, эти цифры совсем вылетают из головы.

Потом нашелся Полищук.

– Ребята вышли на Эйнара, – сказал он. – Есть шанс, что через час его привезут. У него трогательная фамилия – Сиполиньш.

– Он действительно похож на проросшую луковицу, – ответил Хинценберг. – У него не овал лица, а круг лица и хохолок сверху.

– Никуда не уходите, вы – свидетели, – приказал Полищук. – И спать пока не ложитесь. В любую минуту мы можем вас вызвать.

Через три часа он позвонил и попросил прийти.

Эйнар Сиполиньш должен был появиться в небольшом тренажерном зальчике при сауне «Янова дома». Он приходил туда раза два в неделю – видимо, именно поэтому в «Янов дом» собирался заглянуть его приятель Гунча. В зальчике знали его адрес – не задекларированный, а правильный. Он не пришел, Гунчи тоже не было. Полицейские, съездив домой к Сиполиньшу, привезли грязную куртку, найденную в щели за сараем.

Сразу доказать, что пятна на ней – кровавые, было невозможно. Куртку отправили на экспертизу, предварительно показав Тоне и Хинценбергу. Тоня признала ее с немалым сомнением – у нее в памяти осталось только световое пятно, да и видела она это пятно ночью, в свете фонарей, антиквар – сразу, что и было занесено в протокол.

Их отпустили, но попросили пока не ложиться спать – мало ли что? После полуночи явился усталый Полищук.

– Возможно, удалось напасть на след серого джипа, – сообщил он. – На заправке работает парень с цветовым чутьем, или как это у вам называется. Когда услышал про пепельно-серый металлик, даже обрадовался. Говорит, номера были польские. Вспомнил две цифры. Мы уже связались с литовскими коллегами. Очень бы мне хотелось, чтобы в Литве эту машинку перехватили и развернули мордой сюда. А то – ничего не понять. Так получается, что того беднягу убили Эйнар с Гунчей. Я с дерева видел Эйнара, но все произошло очень быстро. Я бы не смог его опознать.

– Но если эти люди на польской машине – дружки Гунчи, зачем ему убивать?.. – удивился Хинценберг.

– При таком раскладе это не дружки Гунчи.

– Но тогда у нас тут – настоящий сумасшедший дом, – констатировал антиквар. – Одна картина – собственность Анны Приеде, она сейчас у меня в «Вольдемаре». Другая, почти такая же, – украдена Гунчей у Виркавса. Неужели была третья, которую где-то откопали эти не-дружки Гунчи? Уму непостижимо!

– То, что они пытались вырыть какой-то другой клад, еще более нелепо.

– Не потому ли удрал пепельно-серый джип, что тем двум тоже что-то угрожает?

– Вот и я об этом думаю. Есть еще один вариант – тот, кого убили, был взят в компанию из каких-то практических соображений, а потом, когда клад был уже совсем близко, с ним не захотели делиться. Может быть, именно он догадался, где на самом деле зарыт клад, и стал бы на этом основании требовать себе большую долю…

Тоня смотрела на Полищука с сочувствием. Он не мог махнуть рукой на эту историю и завалиться спать. Он ловил убийцу Виркавса. И должен был поймать, пока тот не натворил других дел.

Полищук не стал задерживаться, ушел – надо думать, в полицейское управление.

– А знаешь, деточка, Сергей мне очень нравится, – сказал Хинценберг. – Если в нашей полиции служит такой человек – она не безнадежна.

– Он специалист узкого профиля, – ответила Тоня. – Он разбирается только в своем ремесле.

– Так это же замечательно! Ты посмотри на Хмельницого! Он разбирается в атомной промышленности, генно-модифицированных продуктах и музыке эпохи барокко, но от него одни убытки! И я не могу от него избавиться – он вложил свои деньги в дело. А знала бы ты, как мне надоела эта история с Цирулисом. Наш салон из-за этих картинок похож на выставку творчества душевнобольных.

– Мне тоже на них смотреть страшно, – призналась Тоня.

Видимо, настроение у нее из-за пропажи мобильника было совсем скверным – всю ночь снились загробные женщины Цирулиса в пестрых чулках, живущие в каком-то подземелье, и сама она во сне была голой, с ногами в разноцветных ромбах, и хотела только одного – чтобы ее из этого беспросветного подвала украли…

Наутро удалось узнать адрес новой подружки красавчика Гунчи. Там его и взяли – прямо из постели.

В кулдигском полицейском управлении Гунчей занялся Полищук; это было его прямой обязанностью, и Айвар охотно уступил свой кабинет для первого допроса.

Гунар Лиепа был не очень-то опытен по части допросов. Конечно, у него случались всякие истории с полицией, но как-то обходилось. Истории были связаны главным образом с жульничеством. Работать на одном месте Гунча не желал – это ему казалось скучно. А вот искать клад было весело – когда Полищук напомнил ему про то, как при строительстве дома нашли на верхушке холма «святые мощи», он даже улыбнулся.

– То, что ты стянул у ксендза бумагу, которую нашли в могиле, а заодно прихватил мобилку и монитор, мы сейчас вспоминать даже не будем. Но одной бумаги с расшифровкой этих букв на камне было мало, ты понял, что нужно найти картину. Как ты ее искал?

– Ничего я не искал.

– Ты еще скажи – докажите, что я ее искал! Это несложно, – Полищук развернул монитор рабочего компьютера Айвара к Гунару. – Вот, любуйся. Это ты в аэропорту с картиной. Вот просто идешь, а вот уже пытаешься удрать.