— Асуров, господин министр…

Баренцев, который, по словам его адвокатов, должен быть прилететь из Америки несколько дней назад, с возвращением не спешил. Его мобильный телефон не отвечал.

А Костя Асуров уже больше недели парился на нарах в следственной тюрьме. Конечно, по сравнению с изолятором ГБ на Каляева здесь был санаторий, но по сравнению даже с самым задрипанным советским санаторием… С другой стороны, лучше уж здесь, чем лицом к лицу с разгневанным Баренцевым. Так все повернулось, что Нил его теперь в порошок сотрет…

Но Нил вообще не удостоил его своим обществом.

Когда Асурова привели на очередной допрос, мадам Лори попросту встала и вышла из кабинета, а ее место занял мэтр Зискин, один из своры баренцевских адвокатов.

— Оливье, счастлив вас видеть!

Асуров, шапочно знакомый с адвокатом, протянул руку. Зискин никак не отреагировал.

— Патрон согласен взять вас на поруки, — деревянным голосом проговорил он. — Ознакомьтесь с условиями вашего освобождения из-под стражи. И подпишите.

Зискин подтолкнул к Асурову несколько бумажек.

Условия были жутковатые. В обмен на свободу Асурову предлагалось за счет собственных средств погасить все фискальные и прочие недоимки, которыми в результате его незаконной деятельности было обременено предприятие «Русский Аполлон», включая все пени и штрафы, на общую сумму в один миллион четыреста тринадцать тысяч восемьсот двадцать семь франков пятьдесят сантимов.

— Бред какой то! — возмутился Асуров. — Откуда я возьму полтора миллиона?!

Адвокат молча показал на следующую бумажку.

Договор о безвозмездной передаче движимого и не движимого имущества ликвидационной компании «Зуг-цванг-3». Квартира. Автомобиль, не откатавший и трех тысяч километров. Вклады, размещенные на трех банковских счетах, включая и номерной анонимный депозит в Швейцарии.

— При существующих ценах на жилье и валютном курсе за вами остается от пятнадцати до сорока тысяч. Патрон вам их прощает.

— Ах, спасибо ему, благодетелю! А если я не подпишу?

Зискин спрятал улыбку в пышных усах.

— Тюрьма здесь, конечно, неплохая. А вот после суда вас могут перевести в не столь приятное местечко…

— Давайте ручку… Ну все, я теперь свободен?

— Не спешите, мсье. Вы ознакомились не со всеми документами…

В следующей бумажке говорилось, что он, Константин Асуров, принимает на себя обязательства по компенсации морального и материального ущерба нынешнему владельцу «Русского Аполлона» господину Нилу Баренцеву. Перечисление позиций, составляющих ущерб, занимало три убористо распечатанных листа, а общая сумма зашкаливала за девять миллионов.

— Это уже разбой! Какие, к чертям, девять миллионов, он что, свихнулся?! Да я же ему этот салон из руин поднял, на блюдечке преподнес! Это он мне должен!

— Прекратите брызгать слюной, Асуров, и выслушайте меня. Своими махинациями вы нанесли ущерб деловой репутации моего патрона, которая дороже не только девяти миллионов, но и девяти миллиардов. Если бы я не был профессиональным юристом, обязанным стоять на страже закона, я вам сказал бы, что полагается за такие дела.

— А вы скажите!

— Не дождетесь. Лучше подписывайте.

— А если я подпишу, а потом не стану ничего платить?

— Рискните, коли угодно. Только позвольте напомнить, что освобождение ваше является условным, дело не прекращено, а лишь приостановлено.

— Да? И на какой, интересно, срок?

— Здесь же сказано — на пять лет. Либо вы за это время погашаете свой долг, либо отправляетесь в тюрьму на двадцать лет без права апелляции. Можете не сомневаться, это мы вам организуем.

— Да уж…

— Все платежи прошу проводить через нашу контору, «Зискин и Перельман», адрес вы знаете… И еще, уже на словах. Патрон просил передать вам — если с ним что-нибудь случится, все ваши долговые обязательства перейдут к другим людям… скажем так, куда более жестким… Вы меня поняли?

Первое, что сделал Костя, оказавшись на свободе, — зашел в телефон-автомат и набрал номер Нила.

— Слушаю!

— Нил, это Константин Асуров, надо бы объясниться…

— Константин Асуров? Простите, я такого не знаю.

Конечно, Асуров не был бы Асуровым, не будь у него надежно припрятанной заначки на черный день. Достав ее, он и рванул… Куда? Да к своей старой во всех отношениях зазнобушке, Ольге свет Владимировне, благо она как раз принимала участие в грандиозном концерте по случаю очередного объединения Европы. В Брюсселе, рукой подать…

Намерзся, как собака, у входа, налаялся с охраной, но своего все же добился — по пути от дверей до лимузина, выцепила она его близоруким взглядом из толпы поклонников, признала.

— Костя!

— Оленька!..

Он не знал, какие отношения связывают ее с сыном, возможно, Нил уже посвятил ее в эту малоприятную историю, а потому его версия событий была выстроена крайне дипломатично, с предельной приближенностью к фактам, с покаянным признанием своей вины, но при полной подмене мотивировок. Дескать, по глупости погорел, по неопытности, хотел как лучше для Нила Романовича… Баренцева ни в чем не винил, наоборот, всячески восхвалял за благородство и справедливость, ни словом не обмолвившись о том, что драгоценный ее сынуля лишил последних средств к существованию, пустил, можно сказать, по миру…

С разомлевшей от ласк Ольги Владимировны Асуров взял твердое слово: сыну об их отношениях — ни гу-гу!..

* * *

— Северин, ты гений! Сегодня твои бумажки выручили нас дважды… Линк, доставай!

Линк, улыбаясь во весь рот, извлек из сумки бутыль хорошего французского коньяка.

— «Курвуазье»? Я тронут… Жаль только, что после желтой лихорадки, которую я подхватил в Бирме, мне категорически запрещены крепкие напитки, даже в малых дозах. Ничего, выпью пивка… — Северин открыл холодильник, но ничего, похожего на пиво, там не обнаружилось. — Так, похоже, кончилось. А «Кайзер» давно закрылся… Слушай, Линк, может, сгоняешь на заправку, у них круглосуточно? Как выйдешь, через мост налево. А мы с Энн тем временем поджарим мясо и приготовим салат.

Линк поднялся.

— Да я и сам больше пиво уважаю…

— Кошелек в куртке, куртка в прихожей, — напомнила Энн.

Северин отправил замороженные антрекоты в микроволновку, выложил на тарелку сыр, достал из буфета бокалы, разлил коньяк.

— Твое здоровье! Прозит!

— Но тебе же нельзя коньяк!

— Кто сказал? — Северин поднес бокал к губам, сделал маленький глоток. — Блаженство!.. Кажется, есть один способ решить вашу проблему.

— Ты о?..