— Он идет купать собаку, — сказал Сабреташу Петард.

— Слышу. Будем следить за ним. Если он откажется драться, то я его самого выкупаю.

Через час времени Мино добрался наконец до моста Согласия, а так как дни были коротки, то была уж почти ночь, когда он подошел к реке. Около ее не было видно ни души, потому что погода была пасмурная, туманная. Взяв в руки собаку, которая не имела никакого желания купаться, Мино бросил ее в реку, в эту минуту Сабреташ встал перед ним.

— Скажите… один человек… два человека, а сейчас я никого не видел. Это рыбаки.

— Нет, господин Мино, мы не рыбаки. Вы меня не узнаете?

— Нет… Впрочем, позвольте… это вы были у той дамочки… которая упала в обморок.

— Благодаря вам, негодяй! Вы еще раз пришли ее обесчестить.

— Это было для того, чтобы сделать угодное той даме, которая меня привезла.

— Но пять лет тому назад, встретив Вишенку вечером на бульваре, вы хотели увести ее опять в тот проклятый дом.

— Так это были вы? Это вы сшибли меня с ног на бульваре?

— Именно, а сегодня намерен сделать еще лучше, хочу убить вас. Живее! Нечего терять время; товарищ мой принес с собой сабли, а под мостом здесь очень удобно драться… Становитесь, берите саблю.

Петард подошел к Мино и подал ему саблю, но Мино отступил, крича в испуге:

— Что это такое? Это западня? Я дерусь только на шпагах, господа.

— Ты будешь драться на саблях, или я тебе разрублю рожу…

— Лучше пойдем на мировую… хотите, я вас угощу обедом?

— Негодяй! Ты, верно, думаешь, что имеешь дело с себе подобными. Становись в позицию, или я сейчас тебя проколю.

— Дайте мне прежде вытащить из воды собаку, а то она утонет.

— Собака стоит господина. Остановись, или я тебе разрублю голову.

— Хорошо же! Но вы будете раскаиваться.

И Мино решился, наконец, взяться за саблю.

Поединок начался, но господин Мино беспрестанно отступал. Чтобы заставить его биться на одном месте, Сабреташ вынудил своего противника подвигаться в сторону реки, говоря:

— Предупреждаю, если вы будете все отступать, то отправитесь туда же, где теперь ваша собака.

Но Мино, не обративший внимания на предостережение и желавший только увернуться от ударов сабли старого воина, продолжал пятиться задом… и вдруг упал в воду.

Сабреташ остановился, ища глазами противника. Было почти совсем темно, только слышался плеск воды.

— Черт! Куда он давался? — вскричал старый солдат.

— Я думаю, он тоже захотел искупаться, — отвечал Петард.

— Ты думаешь? Но я хотел убить его на дуэли и не желал его топить.

И оба друга начали звать Мино, но собака и ее хозяин исчезли, унесенные быстрым течением реки.

После десяти минут бесплодных поисков Сабреташ отошел от берега, говоря Петарду:

— Этот Мино не стоит того, чтобы умереть от меча.

Здоровье Леона Дальбона становилось лучше день ото дня; ему сообщили тайну рождения Вишенки, он узнал, что женат на своей двоюродной сестре. Вскоре передали ему также и то, что Гастон отомстил за него господину Фромону, а Сабреташ известил Вишенку о смерти господина Мино.

Оставалась только одна личность, о которой каждый из них думал втайне и которую Леон непременно хотел отыскать, как только будет в состоянии выйти из дома. Эта личность была господин Шалюпо.

В одно утро господин Дюмарсель пришел к своим детям, потому что Леон был теперь его сын, и сказал супругу Вишенки:

— Я сейчас встретил госпожу Шалюпо, которую вы, вероятно, видели у госпожи де Фиервиль…

При имени Шалюпо Вишенка опустила глаза, Леон нахмурился, а Сабреташ, сидевший в углу комнаты, испустил звук, весьма похожий на рычание животного. Господин Дюмарсель, ничего этого не заметивший, продолжал:

— Я был очень удивлен, увидев эту даму в глубоком трауре.

— В трауре! Но по кому? — вскричал Леон.

— По своему мужу…

— Господин Шалюпо умер?

— Случайно. Жена его сказывала, что со времени бала у госпожи де Фиервиль муж ее сделался совершенно как помешанный. С бала этого он уехал, ни слова ей не сказав, а на другой день, под предлогом того, что воздух Парижа вредно действует на его здоровье, он опять, не предупредив жену, отправился в Англию. Госпожа Шалюпо последовала за ним, но, приехав в Лондон, узнала, что с поездом, отправлявшимся в Бирмингем, случилось несчастье и что господин Шалюпо, ехавший с этим поездом, погиб так же, как и многие из пассажиров. Госпожа Шалюпо возвратилась в Париж вдовою.

Улыбка удовольствия появилась на губах Леона, а Сабреташ, поглаживая усы, тихо проговорил:

— Счастливый путь!.. Право, железные дороги — это великолепное изобретение…

Что касается Вишенки, то, услышав о смерти господина Шалюпо, она вздохнула свободнее; теперь она может выезжать в свет, не боясь встретить там более этого человека.

Когда Леон совершенно выздоровел, он и жена его уступили просьбам господина Дюмарселя и поселились с ним, составив, таким образом, одно семейство. Сабреташ хотя и не жил в одном доме с ними, но всегда имел место за их столом и у их очага.

Госпожа де Фиервиль совсем удалилась от света с тех пор, как господин Дюмарсель открыл тайну рождения Вишенки; эта дама решила покаяться за свои прежние проступки.

Вишенка нашла отца, но должна была довольствоваться тем, что знала только имя своей матери.

Гастон, поступивший так великодушно, так благородно, в одно прекрасное утро распростился со своими друзьями и уехал в Америку. Он чувствовал, что ему требуется перемена места, может быть, он сознавал и то, что ему следует удалиться, чтобы развеяться и забыться.

Петард продолжал быть верным товарищем Сабреташа, но не женился, потому что, по его словам, никогда не найдет женщину, подобную Вишенке.

— Да, да, — всегда отвечал ему на это Сабреташ, — она прелестная женщина… в ней соединено все, что может нравиться: ум, талант, грация, доброта. Она истинное счастье для мужа. Отец ее боготворит, а я горжусь, смотря на нее, и говорю себе: «Без меня, бедняжка, какова бы была твоя участь?» Знаешь ли, Петард, что это доказывает?

— Да, товарищ… то есть нет… не знаю.

— Это доказывает то, что как бы ты низко ни упал, но если у тебя есть мужество и твердая воля, то всегда можешь подняться и пойти прямым путем.