— Сейчас она именуется госпожой Дальбон, я сейчас дам вам ее адрес. Теперь, вот чем вы можете мне быть полезным. Вы должны, под каким-либо предлогом увидеться с этой дамой, чтобы удостовериться, она ли бывшая Вишенка.

— Я возьму с собою Гриньдона, он ее тотчас узнает.

— Вам будет трудно найти доступ к этой даме, муж ее ранен и, может быть, теперь уже умер!

— Уж это мое дело, где я ее увижу, у нее в доме или в другом месте.

— Но мне нужно, чтобы вы ее увидели сегодня и завтра утром, около десяти часов, уже дали бы ответ.

— Так скоро?

— Это необходимо.

— Я обожаю эту вишневую наливку!.. Я сделаю так, как вы желаете.

— Вот, господин Мино, возьмите, пожалуйста, эти деньги на ваши мелкие расходы, я вам дам еще столько же, когда вы придете ко мне с ответом.

— Считайте дело сделанным, милостивый государь… Позвольте ваш адрес, мне он нужен, чтобы явиться к вам завтра.

Вынув из кармана одну из своих карточек, Фромон написал карандашом на оборотной стороне имя и адрес госпожи Дальбон, который ему прислала госпожа де Фиервиль, и подал карточку Мино, говоря:

— Не теряйте времени! Жду вас завтра утром.

Условившись насчет своей дуэли, Гастон пошел проведать Леона. Выходя от него, он встретил Сабреташа, пришедшего узнать у Вишенки, весело ли ей было на балу у госпожи де Фиервиль.

Молодой человек остановил ветерана, положив ему руку на плечо. Сабреташ, всмотревшись в его лицо, воскликнул:

— Что такое! Вы взволнованы, господин Гастон? Что-нибудь случилось? Гм!.. Этот проклятый бал! Там огорчили мою маленькую Агату! Не правда ли? Говорите, скажите мне все!

И Гастон рассказал Сабреташу, что произошло на балу, про дуэль Леона и, наконец, что из этого вышло. Старый солдат слушал его, сжимая кулаки и дрожа от злобы.

— Бедный Леон!.. Славный молодой человек! Но он выздоровеет, говорите вы?

— Доктор за это ручается.

— Ах, я вздохнул свободнее, потому что, видите ли, если бы было иначе, у меня бы не хватило мужества пойти утешать мою милую девочку. Но прежде, нежели я войду к ней, позвольте мне вам сказать еще одно слово: где могу я найти негодяя, который оскорбил ее и ранил ее мужа? Я хочу поговорить с этим господином.

— Мне очень жаль, милейший господин Сабреташ, что не могу доставить вам этого удовольствия, но я обещал Леону отомстить за него, если он будет побежден, и честный человек должен держать свое слово.

— Что вы такое говорите?

— Я видел сегодня утром этого Фромона, противника Леона, и завтра, в девять часов буду драться с ним, раньше он не хочет.

— Как? Вы думаете, что я допущу вас драться с этим негодяем? Нет, уж позвольте старому солдату окончить это дело. Я очень удачно проворачивал подобные дела в Африке, обещаю вам, что он будет побежден.

— Невозможно! В подобном деле я никогда не уступаю своего места другому. Но, если вам угодно, станьте моим секундантом, если я буду убит, вы меня замените, таким образом, этот господин получит наконец-то по заслугам.

— Согласен. Если же нельзя сделать иначе, я буду вашим секундантом.

— Вот моя карточка, я буду завтра ждать вас к восьми часам. Теперь идите к нашему раненому и его жене… но ни слова обо всем этом.

— Разве я рекрут? Конечно, это останется между нами.

Увидав Сабреташа, Вишенка бросилась к нему на шею, рыдая:

— Вы были правы, друг мой, говоря, что я не должна ехать на этот бал. Ах, если бы я вас послушалась… вас и господина Гастона!..

— Не плачьте, моя милочка, что сделано… то сделано… К счастью, ваш муж выздоровеет.

— Ах, если бы он не выздоровел, я бы умерла вместе с ним.

— Но вы будете жить оба, и это гораздо лучше!.. Ободритесь… Что же касается этого негодяя…

— Это тот самый человек, который однажды вечером… без вас…

— Да, да… я так и думал… но он больше не возобновит своих преследований… то есть я хочу сказать, если только осмелится… но, черт возьми! Я не знаю, что я говорю… Можно видеть больного?

— Доктор говорил, что лучше ему два-три дня никого не принимать, ему запрещено разговаривать.

— Будем повиноваться приказаниям доктора… я сяду в этой комнате и останусь в ней до вечера. Могу даже провести здесь ночь, если хотите. Теперь пойдите и займитесь своими делами, малютка, как будто меня здесь и не было.

Пожав руку Сабреташу, Вишенка ушла к мужу. Время от времени она приходила к старому солдату передать ему, как чувствует себя Леон, и Сабреташ всегда ей отвечал:

— Все идет… идет своей дорогой, но все кончится благополучно.

В середине дня слуга доложил госпоже Дальбон, что какой-то господин, спрашивавший его барина, желает переговорить с нею.

— Я никого не принимаю, — отвечала Вишенка.

— Очень кстати явился он со своим визитом, — пробормотал Сабреташ.

Вечером пришел доктор и, осмотрев рану Леона, остался очень доволен. Он подтвердил свое уверение, что больной будет спасен. При этом известии, в порыве радости, Вишенка была готова броситься ему на шею. Узнать, что обожаемый человек вне опасности, — это все равно что вторично получить жизнь.

Сабреташ, видя, что его присутствие не нужно Вишенке, уступил ее просьбам и отправился спать, но прежде зашел в то место, где знал, что всегда найдет Петарда, который никогда не пропускал случая спросить его:

— Как поживает госпожа Виш… Агата?

— Плохо.

— Нехорошо?

— То есть, собственно, не она… Муж ее дрался на дуэли и был ранен.

— Ах, боже мой!

— Он выздоровеет, но вот что я тебе скажу, завтра я буду секундантом у одного отличнейшего молодого человека, который хочет отомстить за Леона. Если он будет убит, то я стану на его место, чтобы драться с тем… если же и мне не посчастливится, потому что говорят тот негодяй славно дерется, то я поручаю тебе, Петард, заменить меня.

— Это такая честь для меня, товарищ.

— Это не все. Если тебе придется драться, то ты должен прежде найти человека, который бы стал на твое место.

— Решено… я знаю одного мясника, который одним щелчком убивает быка, на этого молодца можно надеяться. Я его попрошу.

— А теперь прощай. Приходи ко мне завтра часов в одиннадцать, ты узнаешь, чем кончится дело.

И, пожав руку Петарду, Сабреташ ушел к себе.

На другое утро Вишенка, очень мало спавшая ночью, потому что она следила за каждым движением своего мужа, в семь часов уже была на ногах. Удостоверившись, что Леон спит, она приказала своей горничной не оставлять его ни на минуту, поспешно оделась как можно проще и отправилась в церковь Святой Магдалины, бывшей недалеко от их дома.