– Понятно…

Юджин Ламор не заметил, как леди внезапно застыла при этих словах, а во взгляде высокого джентльмена мелькнуло недоумение. Когда он обернулся к молодым людям, выражение их лиц было уже бесстрастно-вежливым.

– Прошу прощения, мэм, что я обратился к вам «мадемуазель», когда вы пришли в гостиницу. Я не знал, что вы замужем, а вы не сказали об этом.

Консьерж был сама учтивость, но Анемон уловила в его тоне легкое любопытство.

– Ах, в самом деле? Вы назвали меня «мадемуазель»? – Девушка сделала удивленные глаза. – Mon Dieu, а я и не заметила! Знаете, эта поездка так меня утомила…

– Моя жена неважно себя чувствует. – Стивен вышел вперед и заботливо взял ее за руку. – Мы хотели бы снять номер, месье. Ваша прекрасная гостиница очень понравилась моей жене, и она с удовольствием останется здесь надолго. Это будет удобно и для ее дяди. Вы можете предоставить нам комнаты?

– О, разумеется!

Месье Ламор заметно расслабился и даже просиял улыбкой. Слава Богу, эта парочка не собирается захватывать его гостиную в свое личное пользование, чтобы потом перебраться в какую-нибудь дешевую гостиницу у крепостного вала. Молодой человек, судя по всему, при деньгах, хоть и американец. Месье Ламор, как все истые креолы, с брезгливым высокомерием смотрел на грубых и неотесанных граждан Америки, но у него имелось здоровое уважение к богатству.

Заметив шикарный костюм посетителя и то небрежное изящество, с которым он его носил, консьерж сделал вывод, что месье Берк не только богат, но и прекрасно воспитан в отличие от всех этих жутких моряков и торговцев, заполонивших Новый Орлеан с тех пор, как город вновь отошел во владения Америки.

Жена месье Берка, белокурая француженка, поразила консьержа своим необыкновенным обаянием. Она отличалась какой-то особенной красотой. У дамы и в самом деле утомленный вид, решил он, заметив ее бледность и круги под глазами. Что-то в ней вызывало сочувствие, и он поклонился с истинно французской галантностью.

– Я счастлив принять таких замечательных гостей в нашей скромной гостинице, – почтительно проговорил он. – Будьте любезны, пойдемте за мной…

Анемон растерянно улыбнулась. Она с ужасом поняла, что им со Стивеном придется зарегистрироваться в этой гостинице в качестве мужа и жены, а значит, занять один номер.

– Дядя Жюльен, может быть, ты проводишь нас в наш номер? – в отчаянии предложила она, охваченная внезапной паникой. – Мы могли бы продолжить нашу беседу. Ведь мы так давно не виделись…

– Нет-нет, это исключено, малышка! – Томас похлопал ее по руке и направился к двери вместе с месье Ламором. Анемон и Стивену ничего не оставалось, как только следовать за ними. – Я должен вернуться к своим счетам. Месье Ламор и так был слишком добр ко мне. А тебе, девочка, надо отдохнуть. Стивен, позже мы с тобой выпьем по рюмочке коньяку. Adieu,[2]дети!

Он быстро поцеловал руку дочери и, весело помахав ей, исчез. Анемон точно приросла к полу. Весь мир вокруг завертелся с бешеной скоростью. Она не хотела идти со Стивеном на второй этаж. Не хотела разговаривать с ним, смотреть ему в глаза и думать о том, как жестоко он ее обманул.

Он спросит ее, почему она улизнула с корабля сегодня утром. Придется сказать, что она знает правду. Но это так унизительно! Он пожалеет ее, а может, будет смеяться… Нет, только не это! Ей хотелось убежать, затеряться в этом пестром, шумном городе.

Стивен взял ее за руку.

– Сейчас месье Ламор отведет нас в наш номер. – (Она слышала нотки раздражения, прорывавшиеся сквозь напускной заботливый тон.) – Твой дядя прав: тебе нужно отдохнуть, моя крошка.

Ее охватило чувство нереальности происходящего. Они медленно, точно во сне, поднялись по изящной витой лестнице и прошли по коридору мимо ряда дверей из красного дерева. Сделав приглашающий жест рукой, консьерж распахнул перед ними затейливые резные двери в конце длинного коридора, и Анемон шагнула в бело-золотую комнату, красота которой превосходила все, что она когда-либо видела.

Эта просторная гостиная была намного больше и шикарнее любой спальни в доме Пелхама на Брук-стрит. Она не шла ни в какое сравнение с каютой капитана «Морского льва», комнатами в загородном доме ее тети в Кенте и квартирами британского военного ведомства, в которых прошло ее детство.

Анемон впервые оказалась в столь чудесной, роскошной и уютной обстановке: море золотистых ковров, небольшой зеркальный столик в окружении изящных кресел эпохи Людовика XVI и диван, обитый белым шелком; мебель была расставлена приятным ансамблем перед широкими окнами. Летний ветерок всколыхнул белые легкие занавески, когда месье Ламор толкнул расписные ставни, открыв великолепный вид на площадь и учебные плацы, известные со времен французского правления как пляс Д’Армс.

Стеклянные двери вели на широкий балкон с кружевной оградой из ковкой стали. Вся комната сияла в ярких лучах новоорлеанского солнца, сверкая граненым хрусталем и лакировкой. Ее блеск мог соперничать с блеском драгоценных камней в королевской короне.

Ослепленная, Анемон прошла со Стивеном по мягкому ковру гостиной к двери, ведущей в большую спальню и смежные туалетные комнаты. Центральное место в спальне занимала кровать под балдахином с белоснежным атласным покрывалом и маленькими, вышитыми золотом подушками. Анемон в восторге оглядела золоченый туалетный столик, зеркало в раме из слоновой кости и многоярусную люстру из мерцающего хрусталя, не сразу заметив медную сидячую ванну в углу комнаты. Еще одна стеклянная дверь вела на балкон – теперь уже с видом на мощенный плитами внутренний гостиничный дворик.

Девушка подошла к одной из хрустальных ваз с пышным букетом жасмина и с наслаждением вдохнула аромат цветов. Тем временем Стивен проводил месье Ламора к двери, вежливо заверив его, что все замечательно.

Консьерж ушел. Послышался щелчок закрывшейся двери, потом – шаги Стивена по гостиной. Сон закончился. Анемон с ужасом ждала предстоящего разговора. Она дотронулась до белых цветков, достала из вазы одну веточку и принялась рассеянно мять в пальцах душистые лепестки. Ее окутало сладким ароматом.

Стивен все еще не появлялся в спальне. Больше не в силах томиться неизвестностью, она обернулась и заглянула в открытую дверь гостиной. Стивена нигде не было видно. Сердце девушки подпрыгнуло от тревожного волнения. Где он? Она поставила веточку обратно в вазу, даже не заметив, как осыпались оставшиеся лепестки, и с растущим беспокойством направилась в гостиную.

Стивен стоял, привалившись спиной к двери номера. Его широкие плечи упирались в косяк, а руки были скрещены на груди. Он смотрел на Анемон с таким выражением, с каким тигр смотрит на кролика, внезапно возникшего у него на пути.

– Ты куда-то собралась, моя крошка? – протянул он.

Девушка застыла на месте, по спине побежали мурашки страха: этот зловещий взгляд был ей знаком. В последний раз он смотрел так, когда силком привел ее на борт «Морского льва». В лице его мелькнуло что-то дикое и пугающее. Он еще пальцем не шевельнул, а Анемон уже почувствовала себя в западне.