— Они… поймут, — пробормотала Сабина. — Я заставлю их… понять.

В ее голосе явно не хватало уверенности. Цыган это услышал и неумолимо продолжал.

— Есть и другие вещи, которые тебе придется принести в жертву, — сказал он. — Балы и приемы, которыми ты только что научилась наслаждаться, прекрасная одежда, которая так волнует тебя и которая заставила тебя в первый раз осознать собственную красоту. Если ты пойдешь со мной, моя милая, от этих красивых платьев, с оборками и кружевом, надо тоже отказаться.

— Неужели ты думаешь, что они для меня что-то значат? — спросила Сабина. — Я радовалась им потому, что думала: они делают меня красивой, но, когда я надевала их, я лишь желала, чтобы ты мог меня в них увидеть.

— Моя драгоценная! — воскликнул цыган. Он протянул руки, словно хотел обнять ее, но усилием воли сдержался. — Есть еще кое-что, что я должен сказать, — продолжал он. — До сих пор ты спала каждую ночь на мягкой постели, но теперь тебе придется спать под звездами или в фургоне. У тебя не будет места, которое ты сможешь назвать домом, друзей, кроме тех, которых ты заведешь себе среди моего народа. Можешь ли ты, Сабина, и поклянись в правдивости своего ответа, можешь ли ты отказаться от всего этого без сожаления?

— Если ты будешь любить меня, — ответила Сабина. — Ничто не будет для меня важно.

Он обнял ее и поднял голову к небу:

— Да будет небо мне свидетелем, я клянусь, что отныне и навечно я весь твой.

В его голосе было столько торжественности, что Сабине показалось, будто они стоят в церкви перед алтарем. Он еще долго смотрел на ее сияющее лицо, а потом поцеловал ее в губы в первый раз.

Она почувствовала, как ее охватило нестерпимое ликование. Словно он поймал, завладел и завоевал ее и в то же время через губы забрал себе ее душу. Словно их души вырвались из заточения своих земных тел и вознеслись к самим звездам. Словно весь мир вокруг них вдруг исчез и был забыт и они остались одни в удивительно прекрасном мире — мужчина и женщина, слитые воедино.

Радость и счастье были почти невыносимыми, и Сабина что-то пробормотала и спрятала свое лицо у него на шее.

— Я люблю тебя! Сабина, я люблю тебя! Ты женщина, ребенок, ангел — все вместе. Моя любовь к тебе так же глубока, как море, и так же чиста, как небо, и все же ты достойна большего. Взгляни на меня!

Это был приказ, но Сабина продолжала прятать лицо. Она больше не была бессмертной, а снова стала обычным человеком, стесняющимся этой дикой бури, которую он пробудил в ней. И теперь, так как она все еще не желала ему подчиниться, он нежно приподнял ее за подбородок своей рукой.

— Ты такая маленькая, — пробормотал он. — И тем не менее в твоих маленьких ручках вся моя жизнь.

Внезапно раздался звук, словно от падающей с дерева ветки или птицы, шуршащей в траве, и Сабина взволнованно вздрогнула.

— Уедем отсюда, — сказала она. — А вдруг кто-то придет и помешает нам?

— Ты все еще боишься? — спросил он.

— Нет. Но я хочу быть с тобой. Я хочу быть в полной безопасности, — ответила Сабина.

— Нет, ты хочешь этого по другой причине — чувствуешь, что еще можешь передумать, — вздохнул он.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Сабина.

Я хочу сказать, дорогая, что ты не должна приходить ко мне прежде, чем пройдет еще один день. Мне очень трудно отпускать тебя, трудно не сделать так, как ты меня просишь, но я должен быть сильным — за двоих. Я уже говорил тебе, желание моей души, ты стоишь на перепутье дорог, но ты не должна дать себя уговорить пойти по неверной тропинке. Ты должна сделать выбор по собственной воле, по своему собственному желанию и без всяких сожалений.

— Но я никогда не передумаю. Я уже сказала, что сделала свой выбор, и я не откажусь от своего слова.

— И все же я дам тебе время еще раз подумать, — ответил он. — Сегодня ночью в воздухе парит волшебство, дикое, сумасшедшее волшебство, Сабина, которое действует на нас обоих. Когда придет рассвет, возможно, часть этого волшебства исчезнет. Ты увидишь, каков я есть на самом деле — цыган, один из тех, которые, ; как говорится, носят свой дом на своих плечах. Будет ли это достаточным для тебя — не сейчас, дорогая, когда ты молода, — а в старости? Когда эти нежные, золотистые волосы начнут седеть и в твоих глазах погаснут звезды и пламень. Будешь ли ты так же довольна своим выбором? И не заблуждайся, Сабина, я никогда тебя не отпущу. Если ты пойдешь со мной сейчас, это навсегда и навечно.

— Я никогда не захочу оставить тебя.

— Я хочу, чтобы ты была в этом уверена завтра утром, когда солнце будет ясно и ярко светить через твое окно. Когда ты сможешь увидеть свои красивые платья в шкафу, и когда одна служанка принесет тебе завтрак, а другая приготовит ванну и поможет одеться. Часто случается так, что пустяки, которые мы приносим в жертву ради любви, заставляют нас страдать больше, нежели что-то серьезное.

— Какой же маленькой и мелочной ты считаешь меня! — воскликнула Сабина.

— Я считаю тебя совершенной, — ответил он. — Женщиной во многом, ребенком в чем-то и младенцем в остальном. И все же, потому что в тебе сочетаются все эти три ипостаси и кроме них еще много чего, ты и вырвала мое сердце, и, если ты не придешь ко мне, я буду пуст и одинок навсегда — я буду мужчиной, который потерял способность любить, мужчиной без сердца.

— Я приду к тебе… и ты это знаешь.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза, и Сабине показалось, что в этот миг она стала старше. Она поняла все, что он пытался ей сказать, она увидела трудности, невзгоды, неудобства, которые ждали впереди. И все же она хотела пойти с ним! Она увидела, что впереди будет время одиночества, время, когда она будет тосковать по своим родным, по женщинам ее круга, по людям ее крови. И все же она знала, что ее жертвы стоили того, что она обретает.

Он будто прочел ее мысли и сказал:

— Что ж, хорошо. Завтра вечером в десять часов карета будет ждать тебя в конце сада. Но прежде ты найдешь в своем шкафу подходящее платье и головной убор цыганской невесты. Больше можешь с собой ничего не брать. Все остальное ты должна оставить. Привези мне себя — этого достаточно. И я должен быть достаточным для тебя.

— Ты будешь ждать меня в карете? — спросила Сабина.

Он покачал головой:

— Нет. Меня там не будет. Ты поедешь в лагерь одна. Если в любой момент на протяжении твоего пути ты передумаешь, тебе надо будет сказать кучеру всего лишь одно слово — «возвращайся». Я дам ему необходимые указания. Он отвезет тебя назад на виллу, и я больше никогда тебя не побеспокою.

— Это жестоко, — всхлипнула Сабина. — Неужели ты мне не доверяешь?

Моя прекрасная любовь, дыхание моей жизни, это как раз потому, что я доверяю тебе, ведь я рискую так, как никогда не рисковал ни один мужчина. Я ставлю на карту все, всю мою надежду на счастье, и верю, что любовь, которую ты испытываешь ко мне, настоящая, честная и непоколебимая. Но со всей откровенностью, из-за твоего воспитания, потому что ты англичанка и я навсегда останусь для тебя чужестранцем, я должен дать тебе шанс освободиться от меня. Если ты приедешь, моя милая Сабина, во что я всем сердцем верю, тогда, клянусь тебе перед Господом Богом, что сделаю тебя счастливой, что ты никогда не будешь сожалеть о том, от чего отказалась ради меня.