Владимир Паперный также подчеркивает другой тип отличия от Запада. Там отработана система описания чувств, особенно в протестантской культуре. Легко выразить сочувствие или поздравить кого-то, в отличие от нашей культуры, где надо отыскивать слова для этого. При столкновении они скажут sorry и разбегутся, мы же начнем выяснять отношения. В метро человек стремится оттолкнуть других, пытаясь отвоевать себе место. То есть у нас агрессивнее среда — физическая и коммуникативная.

Пассионарность населения можно активизировать или блокировать. 1917-й активизировал, а потом Сталин занимался «гашением» этой пассионарности. Перестройка выводит людей на улицы, а потом их пытаются вернуть к спокойной жизни. То же касается и оранжевой революции. И демократ Виктор Ющенко стал тем первым президентом, который перекрыл улицу Банковую металлическим забором, чего не было даже во времена советской власти, когда там ездили автомобили.

Сергей Переслегин утверждает, что Пакистан «сжег» свою пассионарную молодежь в войне, в результате подняв образовательный и финансовый уровень населения, которое осталось живо (Переслегин С. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. — М. — СПб., 2005). То есть это такие «положительные» последствия любой войны.

Переслегин также видит изменение современного мира из цивилизации Книги на цивилизацию Медиа. Как следствие, произошло уменьшение количества детей, способных читать сложные тексты, соответственно, исчезает способность делать выводы, поскольку имеющиеся медиаформаты, в основе своей визуальные, не провоцируют этого. В своей видеолекции он приводит количество таких людей в различные исторические периоды: античность — два процента, затем христианство подняло до семи. Школы иезуитов давали 15 процентов, как и советская и немецкая средние школы. Сегодня мир стоит перед возвращением к малому проценту «умных». Этот тренд подтверждается и другими исследованиями.

Перестройка стала первой такой революцией, которую знали большинство тех, кто живет сегодня. До этого массовая активность была разрешенной исключительно во время демонстраций трудящихся, которые несли хвалу коммунистической партии. Перестройка открыла этот контент на полностью противоположный.

Разоблачение Сталина, которого перестройка окончательно перевела на позиции «врага», стало основной ее задачей. Это было сделано уже Хрущевым, который и сам отправлял на смерть огромное количество людей, что Сталин даже написал на одном из его расстрельных списков: «Уймись, дурак» (см. здесь). То есть обвинения других должны были идти не от него.

Интересно, что Сталин, которого обожали во времена его правления, создал парадоксальную систему сочетания жестких репрессий с виртуальным поднятием человека-труженика. То есть один и тот же объект воздействия получал и негатив, и позитив. Поэтому в этой системе Сталин становился и единственным проводником репрессий, и единственным защитником от них. То есть можно понять, что здесь действует нечто похожее на американскую модель менеджмента террором, когда демонстрация смерти заставляет людей объединяться вокруг сильного лидера.

Советская и российская империи имели два отличия от классических империй. Одно из них (о ней говорит Бейтсон; подробнее см.: Почепцов Г.Г. Стратегические войны. Как «гонка смыслов» побеждает «гонку вооружений». — Киев, 2010) заключается в том, что местное искусство не было протестным, потому что его поддерживал центр, в отличие от, скажем, Индии, где британцы насаждали свое. Поэтому появление местного сразу становится протестным движением.

Другое замечание выдвигает, в частности, Сергей Гайдай: «Мы (украинцы) не устояли в борьбе с элитами других государств. Нас победила польская элита, нас победила российская элита. В России сделали очень просто: они создали имперскую систему, при которой вся наша пассионарная часть людей всасывалась в имперскую элиту и становилась там элитой Российской империи. Все эти гетманы — Разумовские, Скоропадские — становились элитой и подчинялись той национальной идее и той государственной идеологии, которая была в Российской империи. И свою неуемную энергию подчиняли этой идее».

Кстати, СССР имел одну победу в холодной войне, которой не смог воспользоваться. Это нефтяной кризис 1973 года и его последствия, которые были гораздо страшнее для Запада, чем для СССР. Михаил Хазин даже пытался узнать от советских действующих лиц того времени из ЦК КПСС и КГБ, поняли ли они свою победу. Оказывается, что этот вопрос был. А ответ на него свелся к двум простым решениям, которые в итоге и привели к феномену «разрядки». Первая негативная оценка касалась невозможности со стороны СССР контролировать зоны, входивших в зону влияния США. Вторая — неготовность СССР оказаться один на один с Китаем, который начал уже свою технологическую революцию. Советский Союз принял решение оставаться в своих проектных территориях.

Вообще первый протестный митинг в СССР датируют 5 декабря 1965 года. Видимо, это и следует считать точкой отсчета развала СССР. Все остальное уже было после. Репрессиями уже невозможно было закрыть протесты, потому что настало другое время. А моделей иного поведения власть не знала, ведь привыкла управлять исключительно подневольными людьми, тогда как Запад наработал модели управления свободными людьми.

Как активацию мыслей, а затем и действий можно рассматривать и роль братьев Стругацких в отношении российских младореформаторов во главе с Егором Гайдаром, который даже переспрашивает одного из журналистов, берущего у него интервью, относится ли тот к поколению, которое читало «Понедельник начинается в субботу». Кстати, Борис Стругацкий в своих воспоминаниях пишет, что с этим романом почти не было цензурных мытарств (Стругацкий Б. Комментарии к пройденному. — СПб., 2003). То есть власть не видела реальных угроз со стороны этих фантастов.

И в этом контексте возникает еще одна линия — исследование Екатерины Дайс о масонских мотивах в другом романе Стругацких. Этот роман называется «Град обреченный» — по названию картины Николая Рериха, тоже известного своими оккультными интересами (Стругацкий А., Стругацкий Б. Град обреченный. — Л., 1989). И такие активации достаточно распространены, например, известный оккультист Алистер Кроули (Spence R.B. Secret agent 666. Aleister Crowley, British intelligence and the occult. — Port Townsend, 2008) появился в сериале Supernatural в виде дьявола именно с таким именем.

Массовость в искусственных социоинженерных конструкциях просто моделирует подтверждение правильности действий руководства. Это известные нам всем первомайские или октябрьские демонстрации трудящихся, которые, вероятно, по замыслу должны были активировать правильные мысли, как и политинформации на уровне школьников.

Отрицательное будущее стало достаточно активно появляться на американских телеэкранах. Это мир после апокалипсиса, где Америка возвращается назад к сельскому хозяйству или охоте, а основным оружием становятся стрелы. Это сериал «Революция», когда неизвестно почему исчезает вся электроэнергия (см. также здесь), это «Голодные игры», где проводится борьба на выживание среди подростков, а фон, на котором это происходит, напоминает наши шахтерские городки (до этого книга вытеснила Гарри Поттера из первых мест продаж на «Амазоне» [Collins S. The hunger games. — New York, 2008]). То есть если в «Сверхъестественном» апокалипсис пытаются отвратить, то здесь мы оказываемся в ситуации постапокалиптической. Складывается устойчивое ощущение, что массовое сознание активно готовят к какому-то негативному сценарию развития человечества.