Вдобавок ко всему открыли огонь из пушек и танки первой линии. Разрывы снарядов заставили бойцов роты вжаться в землю. И только расчеты «сорокапяток», два с позиций советской роты, один от монголов, вели ответный огонь.

Новиков в полной мере оценил опыт артиллеристов. Дело в том, что за время затишья расчеты вырыли окопы для своих противотанковых пушек. Поэтому сейчас попасть в них прямой наводкой было непросто. А они били по открытым целям. Встал один «Чи-Ха», второй, задымил «Оцу». Экипажи выпрыгнули из них, смешались с пехотой. Места подбитых заняли танки второй линии. Они остановились на ближнем рубеже и открыли прицельный огонь по орудиям.

Но губительный ущерб «сорокапяткам» нанесли не танки, а станковые пулеметы. Им удалось уничтожить расчеты двух орудий.

Пулеметный взвод тактической группы открыл ответный огонь, но не мог достать противника. А японские танки приближались.

Новиков приказал монгольской роте уйти на второй рубеж обороны, своей — приготовиться к подрыву танков ручными гранатами.

Советская гаубичная батарея, расположенная за рекой, дала очередной залп. Всего три выстрела, но один снаряд угодил-таки в головной «Чи-Ха», что замедлило продвижение японской роты.

Вслед за этим тявкнула «сорокапятка», раздались крики радости, загорелся «Оцу», но ликование артиллеристов было недолгим. Фланговый «Чи-Ха» расстрелял расчет последнего противотанкового орудия. Ситуация складывалась критическая.

Тут из окопа на КНП явился сержант Максимов.

— Николай Николаевич? Вы? — удивился ротный.

Старший же политрук возмутился и резко спросил:

— Сержант, где ваше место?

Бывший полковник и командир бригады взглянул на политрука, но ничего не сказал.

Новиков же приказал Семенову:

— Давай, Юра, на позиции! Монголов расставь по всему рубежу.

— А этот?.. — Старший политрук указал на сержанта.

— А с этим я без тебя разберусь. Вперед, старший политрук!

— Не забывайся, капитан! У меня…

— Ты не понял мой приказ?

Представитель политорганов вынужден был подчиниться. Не та была обстановка, чтобы устраивать разборки. Над укрепрайоном нависала реальная угроза уничтожения. Старший политрук благоразумно убрался в траншею.

Капитан же повернулся к Максимову и спросил:

— Что вы хотели, Николай Николаевич?

— У меня всего один вопрос, капитан.

— Слушаю.

— У вас приказ до последнего солдата оборонять этот укрепрайон?

— У меня приказ не допустить прорыва японцев через Номан к реке и занятия ими плацдарма на восточном берегу.

— Любой ценой?

— А это уже как выйдет, но у меня нет ни малейшего желания погубить здесь всех бойцов моей группы.

— Тогда я на вашем месте отвел бы оставшихся бойцов всех подразделений на окраину селения и организовал бы оборону там. Здесь японцы пристрелялись, до окопов достают их станковые пулеметы. Танкисты видят цели. Гаубичная батарея работает по наводке корректировщика огня. Тут, капитан, вам не выстоять.

Новиков улыбнулся и спросил:

— А вам, Николай Николаевич? Или вы отделяете себя от остального личного состава?

— Извините, капитан, я не так выразился.

— Ничего, но отходить, по-моему, уже поздно. Даже если мы применим дымовые шашки, то завеса поднимется только после того, как к рубежам подойдут японские танки.

— Да, мое предложение наивное, но пойми, капитан, этот рубеж тебе не удержать.

— А мы, товарищ полковник, попробуем.

— Я сержант!

— Тем более идите к своему отделению. Кстати, сколько у вас осталось бойцов?

— Трое. Один ранен. У них по две обоймы на винтовку.

— Гранаты?..

— Противопехотные наступательные вроде в достатке, оборонительных и противотанковых мало, несколько штук. Я сам пойду на танки.

— Вы вправе решать вопросы в рамках своих полномочий отделенного командира, но бой с танками только по моей команде!

— Это понятно. Разрешите идти?

— Идите, Николай Николаевич.

Бывший полковник и командир бригады ушел к своему отделению, в котором кроме него оставалось трое бойцов, один из которых был ранен.

Неожиданно на КНП ввалился солдат.

— Это еще что за явление? — спросил Новиков.

— Прошу прощения, товарищ капитан, я посыльный от майора Филатова.

— Приятно, что он не забывает о нас. Но чего ради надо было посылать тебя сюда? Кстати, кто ты?

— Красноармеец Иванов, зовут Григорий.

— А что с прежним?

— Зайцевым?

— Да.

— Ранен он.

— Ясно. Так зачем прислал тебя комбат? Погибнуть вместе с нами?

— Вот и майор Филатов говорил, что тактическая группа, наверное, уже приготовилась героически пасть, защищая плацдарм.

— У комбата другое мнение?

— Да. В общем, так, товарищ капитан, вам требуется продержаться не более десяти-пятнадцати минут.

Новиков удивился и спросил:

— Что, неужели из корпуса к нам подошла дивизия? Только я что-то не замечаю ее полков!

— А вы с юмором, товарищ капитан. Никакой дивизии, естественно, нет, но есть кое-то другое. Майор Филатов очень просил вас продержаться эти десять-пятнадцать минут.

— Так деваться-то нам все равно некуда. Постараемся продержаться.

— Я поступаю в ваше распоряжение.

На КНП вошел старший политрук.

— Дело дрянь, капитан… — Он осекся, увидев красноармейца. — А это что еще за чучело?

Солдат с достоинством ответил:

— Не чучело, товарищ старший политрук, а красноармеец Иванов, посыльный командира батальона.

Семенов взглянул на Новикова и спросил:

— Что это значит, капитан?

— Комбат прислал солдата с просьбой продержаться еще минут десять-пятнадцать.

— И что это нам даст?

— А вот этого комбат не сказал. Что у нас перед районом?

— Танки. Они медленно, но верно подходят к рубежам.

— Много?

— Две линии. Шесть или пять «Чи-Ха», во флангах по два «Оцу». Сзади броневики, но их плохо видно.

— Расстояние от танков до передового рубежа?

— Метров пятьсот.

— Прямая наводка.

— А нам нечем жечь их, кроме последнего Т-26 и броневика в капонире. Но почему комбат просит продержаться всего десять-пятнадцать минут? Что будет потом?