Прошло часа два, а то и больше. Зыбин с князем выпили водки и закусили, Марго нервно прохаживалась по комнате, но вдруг пожаловал еще один визитер, о чем c отточенной важностью доложил лакей:

– Господин Нароков пожаловали!

– Кто такой? – нахмурился князь.

– Сказали, будто они-с давнишний друг…

– Не знаю никакого Нарокова, – вспылил князь, не дослушав. – Гони его в шею! А мы, Виссарион Фомич, еще по рюмочке…

– Позвольте, ваша светлость, – вкрадчиво произнес Зыбин, – просить вас принять Нарокова. Вдруг у него дело срочное, не терпящее отлагательств? Господин Нароков без особой надобности не пришел бы к вам, раз уж вы с ним не знакомы.

– Правда, крестный, примите его, – поддержала Зыбина и Марго. – Все равно мы тут от безделья маемся.

– Ну, давай сюда этого Нарокова, – дозволил князь лакею.

Минуту спустя молодой человек того же возраста, что и Виктóр, но гораздо более мужественный на вид, с первого взгляда произведший на всех впечатление человека, состоявшегося во всех отношениях, вошел в гостиную и представился с поклоном:

– Нароков Борис Власович. Прошу простить меня, господа, за вторжение, я, собственно, к князю Виктóру Дубровину. Мы учились с ним вместе в училище, были дружны…

– А… – обрадованно протянул князь, поднимаясь с места и подходя к гостю. – Помню, Виктóр о вас рассказывал. Рад, весьма рад!

– Простите, с кем имею честь?

– Дядя его. Князь Дубровин, Гаврила Платонович. Сожалею, господин Нароков, но Виктóр крепко болен. Прошу вас, – он указал на кресло, стоявшее у столика с водкой и закуской.

– Болен? – огорчился гость, идя за ним к столу. – Хм, стало быть, мне вчера не показалось…

Князь представил молодому человеку свою крестницу и Зыбина, позвонил в колокольчик, а когда пришел лакей, потребовал еще прибор, для гостя.

– Так что вам показалось вчерась? – осведомился Зыбин.

– Вчера я ехал по Славяновской и вдруг встретил Виктóра, а мы с ним давно уж не видались. Разумеется, обрадовались оба, заехали в ресторан, разговорились… В общем, он вчера мне показался немного странным. Я тотчас пригласил его погостить недельку-другую у нас в усадьбе, но он отказался. Мне не давало покоя чувство, что с ним какой-то непорядок, и утром я решил приехать к вам и настоять на своем предложении. Матушка и кузина только рады будут, они там скучают без общества. У нас тихо, просторно, правда, мы еще не совсем устроились, переезды – дело хлопотное, не так ли? Но отдых ему, все едино, пошел бы на пользу.

Зыбин внимал каждому его слову, даже рот приоткрыл, про закуски забыл, тем не менее беседу повел он:

– Стало быть, вы на Славяновской встретились… – И он пояснил князю Дубровину: – Там же мои «сморчки» подобрали вашего племянника, только уже поздним вечером-с. А что князь Виктóр делал на той улице, господин Нароков?

– Не сказывал. Собственно, я и не спрашивал…

– Вы обмолвились, будто он показался вам странным. В чем же выражалась сия странность?

– Мне неловко об этом говорить…

– А вы переступите чрез неловкость, сударь, это важно-с. Как видите, вам не показалось: князю теперича надобно помочь.

– Ну, коли так… Он рассказал мне о своей невесте, что она умерла, но… Виктóр недавно якобы видел ее и… говорил с нею… с живой! Это ли не странность, господа? Что с ним? Помешательство, да?

– Не извольте беспокоиться, – расплылся в сладкой улыбке Зыбин, – голова у молодого князя в целости.

– Да какое там – в целости! – фыркнул князь Дубровин. – Прострелили ему голову, так-то, господа!

– Что?! – так и обмер Нароков. – Прострелили?!! Кто? Когда?

– Стреляли в него вчерась, из-за угла, насколько я осведомлен, – сказал Зыбин, беря рюмку. – Кто стрелял и почему, неизвестно-с. Ваше здоровье, сударыня. – Он выпил, причмокнул. – Что еще он говорил о своей невесте, господин Нароков?

– Я убеждал его, что он обознался, что такого быть не могло, но Виктóр ничего и слушать не желал и сказал… В общем, он решительно мне заявил, что он… найдет ее.

– Угу, – удовлетворенно крякнул Зыбин. – Теперь мне все понятно!

– Что, простите, вам понятно? – озадачился Нароков.

– Не обращайте внимания, это я так, на свои думы себе отвечаю.

– Надеюсь, вы теперь понимаете, почему я так настойчиво приглашал его? Виктóр явно был не в себе, впрочем, горе и не таких людей ломает.

– Правильно, уважаемый, – закивал Зыбин. – Вы, господин Нароков, нездешний, так?

– Не совсем так. Моя матушка родилась и выросла здесь, как и ее сестра, но та умерла после тяжелой и весьма продолжительной болезни. Поскольку наследников тетя не имела, усадьбу оставила мне, она находится вблизи города.

– Не скучно ли вам в нашем далеко не выдающемся месте? – спросил князь.

– Да покуда у меня дел слишком много, чтобы скучать.

Наверху появился Медьери, с бесстрастным лицом. Все следили за его неторопливыми движениями, стараясь угадать, каково положение Виктóра. Венгр сначала передал небольшой сверток из белого полотна Зыбину:

– Это пуля.

– Как он? – спросила Марго.

– Вполне сносно, мадам, для подобных ранений. Голову пуля только задела, прошла по касательной, в плече застряла. Стреляли ему в спину, целились в сердце, да, к счастью, не попали.

– Когда его можно будет увидеть? – поинтересовался Нароков.

– Не сегодня. Сейчас он спит, сил и крови он потерял много, а сон – прекрасное лекарство. Коли ваша светлость окажет мне честь и согласится принять мою помощь, я приготовлю снадобья и мази, составлению которых я научился на Востоке, они быстро поднимут князя на ноги.

– Это вы мне окажете честь, сударь, – растрогался князь Дубровин.

– Не передадите ли вы записку Виктóру, когда он очнется? – спросил Нароков, обращаясь к князю.

– Отчего же, передам.

Нарокову принесли перо и бумагу, он настрочил несколько строк, поглядывая со снисхождением (наверняка к возрасту) на Зыбина, который даже рот приоткрыл, заглядывая в его послание. Марго осуждающе покачала головой: ведь поведение этого человека, занимающего ответственный пост, мягко говоря, выглядело некрасиво, но без некрасивых поступков это был бы уже не тот Зыбин. Нароков заметил ее смущение и заговорщически улыбнулся, что означало: простите этому старому господину его бестактность.

Через несколько минут к ним спустился второй доктор, достававший пулю из тела Виктóра. Он более подробно рассказал о самочувствии раненого. А также высказал свое мнение: мол, если бы не та скорость, с какою Виктóра доставили в дом его дяди, если б хоть чуточку промедлили с вызовом докторов, то исход был бы однозначно плачевным. Но что значит – «если бы», зачем упоминать об этом? Подчеркнуть важность момента? Все и так его сознавали, более того, они были весьма признательны докторам, спасшим жизнь Виктóру – не бесплатно, между прочим.