Поджилки и в самом деле тряслись, как такелаж парусного судна на порывистом ветру.

Не обращая на них внимания, Семен забрался на козырек над въездом в тоннель и замер. Ждать пришлось недолго. Здоровенный «КАМАЗ», рокоча мотором, перебрался через железнодорожный переезд. Стал виден открытый кузов, набросанные в него ящики с неприятно острыми углами.

Приступ паники Радлов придушил в зародыше. Вскочил, когда кабина скрылась под козырьком, и прыгнул вниз. Сердце екнуло и замерло, ящик, на который упал, чуть шатнулся.

Падая, Семен выбросил руку и ухватился за борт. Из этого положения наполовину спрыгнул, наполовину упал в узкую щель между ящиками, прижался к холодному полу кузова. Над головой проплыла очередная пара мощных светильников, и грузовик выехал из тоннеля.

Минут через пять Радлов рискнул выглянуть.

Холм с монументом уползал на юг. «КАМАЗ» неспешно двигался по неширокой улице, мимо проплывали похожие друг на друга дома – в четыре-пять этажей, с крышами из черепицы, высокими окнами и полуколоннами между ними.

Первый перекресток Семен пропустил. Когда грузовик притормозил на втором, натянул на голову капюшон, перепрыгнул через борт и под удивленными взглядами из автомобилей зашагал к тротуару. Вступив на него, втянул голову в плечи и завернул за угол.

Оказался на оживленной, довольно широкой улице, прямо напротив торгового центра «Новая Богемия». От полыхания баннеров зарябило в глазах. Компак задрожал, сообщая об отражении рекламных атак.

Камеры болтались повсюду, муниципальные и частные. Поскольку в АСИ знали, как одет беглец, оставалось надеяться на то, что поисковые программы нацелены на его лицо, а не на костюм.

– Надо было дальше проехать, куда-нибудь до окраины, – пробормотал Радлов, ощущая, как сотни камер провожают его заинтересованными взглядами, норовят заглянуть под капюшон.

С трудом удержался от того, чтобы не перейти на бег.

Добравшись до небольшой площади, в центре которой располагался окруженный деревьями костел, Семен почувствовал себя лучше. Обошел святилище сзади, там, где заросли были погуще, и опустился на скамейку, укрытую в кустах сирени. Та отцвела, но приторный запах еще ощущался.

Первым делом взял компак и определил, где именно находится. Оказалось, что на Карлинской площади, рядом с собором Кирилла и Мефодия. Поискал парикмахерскую, адрес которой обнаружил еще утром, и выяснил, что расположена она рядом, в крохотном переулке между Соколовской улицей и Роханской набережной.

Заглянул на ее сайт и еще раз покачал головой при виде надписи «Круглосуточно».

– Что бы это ни значило, другого шанса быстро изменить внешность у меня нет, – Радлов потер переносицу и подумал, что неплохо бы съесть что-нибудь. Нагрузка сегодня выпала нешуточная.

Но еда пока могла подождать.

Поднявшись, зашагал в сторону Соколовской улицы. Когда выходил на нее, из-за поворота выехала полицейская машина. Сердце Семена забилось чаще, руки в карманах сжались в кулаки. Но он заставил себя замедлить шаг, и черно-белый автомобиль проехал мимо.

До нужного переулка добрался за пять минут. Когда повернул, оказался в щели между двумя рядами домов, такой узкой, что тут с трудом проехал бы мотоцикл. Плеснула под ногами вонючая лужа.

Радлов даже остановился, подумав, что ошибся. Но вид тусклой, еле заметной вывески с ножницами и еще почему-то с кроватью, развеял сомнения. Ускорил шаг и оказался перед прозрачной дверью.

Через нее виднелся кусок стойки, какие бывают в барах, только без торчащих над ней краников, и стена, увешанная объявлениями. Некоторые были отпечатаны на глянцевой бумаге, другие написаны от руки на грязных обрывках. Зато внутри не наблюдалось камер или сканеров.

– Э… ну ладно, – толкнув дверь, Семен вошел, оказался в коридоре между стеной, стойкой и выходом на лестницу.

Где-то в недрах здания звякнуло. Через дверь за стойкой просочился костлявый тип с крашеными в белый цвет длинными волосами, блеснули сережки в ушах.

– Что тебе, котик? – жеманно спросил он по-английски, после каждого слова складывая бантиком намазанные помадой губы.

– Э… – Радлов несколько опешил.

Он знал, что существуют мужчины, которым нравятся… другие мужчины, но никогда с ними не сталкивался. После того, как с политкорректностью в Европе было покончено, гомосексуалистам не давали ходу, не разрешали создавать объединения и проводить марши.

Но особенно и не преследовали, позволяли существовать где-то на окраине жизни.

– Ой, котик, ты что, немой? – всплеснул руками тип, и женские груди, нарисованные на его майке, задвигались.

– Нет, но… это парикмахерская?

– Да, а так же хостел и все, что тебе угодно, за твои деньги. Но ты, котик, судя по всему, ошибся дверью.

Первым порывом Семена было гадливо плюнуть, развернуться и уйти. Но здравая мысль, что АСИ вряд ли будет разыскивать его в притоне пидарасов, пришла до того, как он успел хотя бы шевельнуться.

– Нет, – мужественно сказал Радлов. – Я хочу постричься и снять койку на ночь…

Только в этот момент он разглядел, какого сорта объявлениями увешана стена – приглашениями на вечеринки, тусовки гей-клубов и на «индивидуальные встречи».

– Оооо, котик, ты меня интригуешь, – крашеный блондин подмигнул. – Деньги-то хоть у тебя есть? – при виде кредитной карточки он оживился, похабно захихикал, задвигал выщипанными бровями. – Зови меня Карла. Ну что, пойдем, я тебя обработаю лично. Ты этого достоин…

Семена передернуло, но он сдержался.

Обогнув стойку, он за виляющим задницей Карлой попал в ярко освещенную комнату. Тут обнаружились два кресла обычного парикмахерского типа и одно, похожее на гинекологическое.

– Мы можем постричь и поодеколонить где угодно, – сообщил Карла и подтянул штаны, узкие, наполовину прозрачные, под которыми угадывались тощие выбритые ноги. – Не желаешь, котик?

– Нет. Мне нужно постричься наголо. И сделать… чтобы я был сам на себя не похож…

– Оооо, это интересно. Не позвонить ли мне в полицию и не узнать насчет тебя? – и парикмахер захихикал. – Ладно, не бойся. Мне нет дела до того, кто ты такой и что натворил. А ну садись вот сюда…

Радлов снял рюкзак и с опаской опустился в обитое ярко-голубой кожей кресло. В зеркале отразилась его мрачная физиономия, а над спинкой – улыбающееся напудренное лицо Карлы.

– Наголо я тебя обстригу за пять минут, – сообщил крашеный блондин. – Что еще? Можно попросить грубых немецких мальчиков из пятой комнаты набить тебе рожу. После этого тебя будет не узнать, гарантирую. Ладно, вижу, ты не рад, противный. Ну, остается лишь косметика…

– Э, помада, пудра, тени… это? – в голосе Семена прозвучало отвращение.

– Не понимаю, как ты сюда попал? – Карла показательно вздохнул и сложил руки перед грудью. – Это для тех, кто хочет выглядеть ярко. Но есть средства для того, чтобы стать другим. Ну, вроде контактных линз для глаз…