Дежурная пожала плечами:

– Я откуда знаю, что тебе нужно, а что не нужно. Он написал заявление на свидание как родственник. Кстати, тебе его тоже нужно будет подписать.

Аня продолжала стоять, потрясенно глядя в листок.

– Ты расписываться будешь? – взвизгнула дежурная. Ее голос, как бывало раньше, моментально взлетел на высоту и тут же упал, словно случайно на секунду выкрутили громкость.

Аня вспылила. Мало того что отец невольно украл у нее свидание, так еще и дежурная делает вид, что так и надо. В конечном счете это ведь все ее вина – могла ведь объяснить, предупредить, а она вместо этого лишила ее единственной долгожданной радости за день.

– Не тыкайте мне! – рявкнула Аня.

Дежурная, больше ни слова не говоря, смотрела на нее пустыми глазами. Ее маленький рот был плотно сжат.

Аня размашисто расписалась в листке и ткнула его полицейской. Та аккуратно взяла его и, сложив вдвое, медленно, старательно провела пальцами по сгибу. Губы у нее не разжимались. Закончив возиться с листком, она, так больше ничего и не сказав, вышла из камеры. Каменномордый мент вышел вслед за ней.

– А что там тебе передали? – с любопытством спросила Катя.

Аня вяло махнула рукой – мол, хочешь – смотри. Катю не пришлось упрашивать. Легко вскочив с Дианиной кровати, она в два прыжка оказалась возле пакета и с увлечением принялась рыться в его содержимом. Аня снова подумала, что во всех Катиных движениях и повадках было что-то хищное. “О, чипсы! – между тем радовалась Катя, извлекая из пакета пачку, любуясь и кидая ее обратно. – Сникерс! Сигареты!”

При упоминании сигарет остальные Анины сокамерницы тоже ожили.

– Ты же не куришь, – заметила Диана, ловко распечатывая пачку, которую кинула ей Катя.

– Это для вас, – мрачно ответила Аня. Ее саму теперь ничего не радовало.

Однако постепенно ее настроение стало налаживаться – сначала Наташа договорилась, что их отведут в душ, а потом они заварили чай и устроили настоящий пир, хаотично поедая сухарики и шоколадки. На дне пакета в самом деле отыскался фиолетовый лук, над которым очень потешались Анины соседки. Аня сообщила, что завтра возьмет его на обед и они все будут ей только завидовать.

Подобревшая от еды Наташа заявила, что сейчас научит остальных пить чифирь. Она распотрошила несколько чайных пакетиков, высыпала их содержимое в стакан и залила его кипятком. Это, конечно, одно название, а не чифирь, говорила она. Настоящий нужно варить на огне, но в их ситуации сойдет и так. Пить чифирь нужно было обязательно по кругу из одного стакана – делать пару глотков и передавать следующему. Аня скептически отхлебнула из стакана – чай был горячим и таким горьким, что вязал рот. Все отпили по очереди и последовательно скривились. Наташа была очень довольна эффектом.

В душе засорился слив в очередной кабинке, теперь там работало только три. Сокамерницам опять пришлось идти по очереди. На этот раз Аня легко уступила – ее даже радовало, что душ каждый раз достается ей в полное распоряжение. Оставшись одна, Аня вдруг почувствовала удивительное спокойствие. В конце концов, думала она, лежа на кровати, заканчивается пятый день, а с учетом ночевки в ОВД – даже шестой. До выхода остается совсем немного, а когда есть вкусная еда и душ, терпеть спецприемник становится намного легче.

Девушки вернулись вскоре, распаренные и веселые. Аня вскочила с кровати.

– А ты куда? – спросила у нее каменномордая женщина с накрашенными глазами.

– Как куда? В душ, – настороженно сказала Аня.

– Поздно уже в душ ходить. Надо было раньше. Или с ними.

– У вас же три кабинки работают, куда я с ними?

– Ничего не знаю, – отрезала женщина и кивнула на Наташу. – Мне дежурная сказала вообще только ее в душ отвести, потому что она завтра выходит. Уговора на всю камеру не было. Да и сейчас отбой уже будет.

Не глядя на вытянувшееся Анино лицо, она вышла и заперла дверь.

– Вот сука, – сказала Диана и сочувственно похлопала Аню по плечу.

От Дианы возмутительно хорошо пахло шампунем.

– Это все дежурная, – убитым голосом проговорила Аня. – Это она специально.

– Может, и д-дежурная, – отозвалась Наташа. Стоя перед зеркалом, она скручивала из своих жидких волос крохотный тугой пучок. – Т-ты ей не очень нравишься, к-кажется.

Аня плюхнулась на кровать с несчастным видом.

– Да не расстраивайся, – сказала Диана. Она отошла к своей кровати и теперь сушила голову полотенцем. Ее волосы вихрились черными блестящими кудряшками. – Завтра будет нормальная смена, завтра сходишь.

Аня уныло кивнула.

Отбоя не было еще долго, что лишний раз свидетельствовало о коварстве ментов. Аню даже начало клонить в сон – кажется, ее режим окончательно перестроился под ритм спецприемника. На обходе к ним зашла испуганная девочка-полицейская. Аня сегодня ее еще не видела. Запинаясь, она спросила, все ли у них в порядке, услышала нестройное “да” и выскочила из камеры. Свет тут же погас, только над дверью, как обычно, осталась гореть тусклая розоватая лампа. Через несколько минут выключили и радио. Медленно погружаясь в сон, Аня слышала, как чиркает зажигалка и шепотом переговариваются Катя с Дианой.

Ане снилось, что она идет по бескрайней заснеженной равнине. Стояла глухая ночь, безлунная и беззвездная, но снег был таким чистым, что казалось, светился сам по себе. Его ровную нетронутую гладь то там, то здесь прорезали глыбы льда, напоминавшие сломанные зубы. Сначала Ане казалось, что кроме снега и ледников здесь больше ничего нет, но потом она заметила далеко впереди оранжевую точка костра. Аня двинулась к ней.

Почти сразу она разглядела у костра темную фигуру. С такого расстояния невозможно было понять, что это за существо, но на человека оно не походило – Аня была готова поклясться, что смутно различает над его головой рога.

Только когда она приблизилась почти вплотную, стало понятно, что это все же человек. Одет он был в доспехи, а на его низко опущенной голове покоился рогатый шлем. Металл был такой зеркальной чистоты, что огонь разливался по нему как зарево. Аниного появления человек как будто не заметил.

Аня опустилась на камень, лежащий по другую сторону костра, и наклонила голову, чтобы заглянуть воину в лицо.

Это была Катя, точнее, какая-то невозможная, прекрасная ее версия. Казалось, что каждую черту Катиного лица довели до высшей, надмирной гармонии. Кожа у нее была белоснежной, как фарфор, скулы, нос и лоб вылеплены безупречно, глаза – немыслимо голубые. Она отрешенно смотрела в огонь. Аня сидела, затаив дыхание, боясь шелохнуться, не отводя взгляд. Ей казалось, что она как странник в пустыне – скитаясь, набрела наконец на источник и не может от него оторваться. Катина красота была упоительной – не насмотришься. Окружавшее их ледяное царство, молчаливое и безлюдное, обрамляло ее как идеальная оправа.