Только ведь смерть никогда не забывает. Значит, пока ещё не время.

И всё-таки, несмотря на все испытания и невзгоды, выпавшие намою долю, мне действительно не за что роптать на судьбу. Ведь те минуты счастья, ту радость, что мой народ познал весной 45-го, вряд ли когда-то доведётся пережить нашим потомкам.

Тогда мы вышли победителями из испытания, сломившего силы и волю любого иного государства или парода. Мы ПОБЕДИЛИ, и практически каждый из нас внёс свою лепту в эту Победу Бойцы Красной армии, пропитавшие своей кровью каждый метр освобождённой земли, партизаны, сражавшиеся в тылу врага и зачастую обречённые на гибель, женщины и дети, сутками стоявшие у станков, чтобы обеспечить армию оружием, – каждый совершил свой подвиг, малый или большой.

…Пасху, 6 мая 1945 года, я встретил в церкви Святого Георгия Победоносца в Марселе. Престольный праздник Небесного покровителя русского воинства пришёлся на Пасху, которая в свою очередь предшествовала акту капитуляции Третьего рейха. Его подписали 7-го, но 6-го он был составлен, и именно к этому времени в Берлине закончились затяжные бои. Как символично!

Церковь была набита битком, я же стоял в самом тёмном её углу. Вряд ли кто-то мог меня узнать или запомнить, большинство присутствующих не были друг с другом знакомы.

Я очень хорошо запомнил чувства, испытываемые мною в те мгновения. Праздничное волнение, восторженный трепет при словах «Христос Воскресе!», сменившийся ликованием, ощущение незримого присутствия кого-то очень близкого, отчего слёзы набегали на глаза… Служба, длившаяся шесть часов, пролетела как один миг, оставив после себя переполняющий душу восторг и ощущение безграничной лёгкости.

Люди говорили друг другу: «Христос Воскресе!», а отвечали: «Воистину Воскресе! С Победой!» Как же тепло и легко было на душе… Я вдруг почувствовал, что безмерно счастлив, и это счастье – самое сильное в моей жизни. Я понял, что мига прекрасней уже не будет, но эта мысль почему-то обрадовала меня ещё сильнее. Победа… дарованная нам Господом, ясно показавшим, что только с Его помощью мы выстояли, и только с Его помощью победили.

Народ Советского Союза, первой революционной державы, истово боровшейся с Церковью за всё время своего существования, обратился к Богу во время войны. Красная армия, пройдя горнило боёв 41–43 гг. и из последних сил защищавшая свой народ и родную землю, была признана преемницей царской армии. И, как открылось людям на Пасху 1945-го, признание это было не только людским, но и Небесным.

Я уверен, что счастье и ликующий восторг, переполняющий меня в те майские дни, испытал и прочувствовал каждый советский человек.

В ночь же с 6-го на 7-е мая мне приснился очень необычный, также отложившийся на всю жизнь в памяти сон. В сновидениях меня вновь охватило чувство незримого присутствиях кого-то близкого. Или зримого? Я увидел яркое облако света, мягко заполонившее всё вокруг меня. И из сияющей белым сердцевины облака начали выходить люди. Каждый из них подходил и с невероятно светлой улыбкой на устах обнимал меня, произнося то же приветствие, что и прихожане после литургии: «Христос Воскресе! С Победой!»

Отец Николай, Паша и Олеся, Виктор, Прохор с Ваней… Оба Владимира-смолянина, пулемётчик и старшина… Олег, Миша Шадов и Александр… Сашка-танкист и лейтенант Евгений Фролов, Максим и прочие бойцы и партизаны, которых я вёл за собой в бой с 41-го года. Но последним был именно тот капитан, за чью батарею так дорого заплатила диверсионная группа Вольфа. Я не узнал его имени, но зато хорошо запомнил. Только в прошлый раз он был хмур и сосредоточен, а теперь в его глазах бегали весёлые огоньки, густые усы смешно топорщились. Капитан улыбнулся мне имолча обнял. В тот миг я проснулся. Рядом уютным и тёплым калачиком свернулась жена, а в маленькой детской кроватке мирно сопел ребёнок. Как же хорошо!

Лучше и не вспоминать эти мгновения так часто. В последнее время нервы совсем плохие, плачу почём зря. Ну а что вы хотели, возраст, 100-летний юбилей.

И ведь никому я, по сути, не нужен. Мои дети сами уже состарились, я недавно стал прапрадедом. Если ясность мысли ещё осталась (относительная ясность), то речь уже давно не та, и сил нет, и здоровья… За мной ухаживает специально нанятая няня, без неё бы давно каюк, но ведь она не близкий человек, с которым можно было бы просто поговорить! К детям внуки привозят меня раз в году, сами навещают дважды: на День Победы и день рождения. Вот, жду очередное 9 мая. Каким оно будет?

Так что все диалоги и мысли приходится прокручивать в голове. А как было бы хорошо их перенести на бумагу да дать людям прочесть! Чтобы поняли, чтобы знали… Да даже просто рассказать свою историю. Ведь в ней было ой как много чего интересного.

…Красное знамя ещё не было поднято над рейхстагом, ещё кипели бои на подступах к Берлину, а в стане союзников назревал крупный (и закономерный) конфликт, способный вылиться в ещё одну военную катастрофу.

История союзничества имела свои светлые и тёмные страницы. Да, с одной стороны, был ленд-лиз и открытый в 1944 второй фронт, оттянувший на себя часть немецких сил.

И что бы ни говорили про ленд-лизовские поставки, к ним надо относиться объективно. Бронетехника, поставляемая союзниками, имела значительный ряд недостатков: слабое вооружение, в большинстве случаев – недостаточное бронирование, практически все танки были малопригодны для русского бездорожья, не говоря уже о русской зиме. Но даже учитывая, что зачастую поставлялось «что нам негоже», в 1941–1942 гг. у союзников не было лучших танков, чем «Матильда», «Валлентайн», «Стюарт», «Ли». При этом максимальные поставки тяжелого вооружения по ленд-лизу пришлись на самый сложный для СССР военный период. В конце 1941-го Верховный главнокомандующий лично поштучно распределял танки и орудия между армиями. Эвакуированная промышленность только запускала производственные мощности, и даже незначительное число пусть и слабой бронетехники было очень кстати.

Авиация, поставляемая союзниками, также имела многочисленные нарекания. Англичане отправили на Восточный фронт не так и много современных «Спитфайров», что сумели остановить немцев в небе над Ла-Маншем. Большую часть поставок составили уже устаревшие «Харрикейны». США отправляли «Кёртисс», что массово выходили из строя зимой, и «Аэрокобры», имевшие достаточно низкие оценки американских пилотов. Но, опять-таки, в 1941–1942 году авиация была самым слабым местом ВС СССР. Ни Яки, ни МиГи, ни ЛаГГи ещё не были достаточно модернизированы, чтобы на равных драться с «мессершмиттами», а большую часть лётного парка составляли устаревшие «ишачки» и «чайки». «Аэрокобра», очень капризная в руках молодых пилотов и малоэффективная в боях на больших высотах, на малых (где и шли воздушные схватки в СССР) сумела стать достойным противником «худым». «Харрикейны» и «Кёртисс» были всяко современнее бипланов бюро Поликарпова.

Так что любая поставляемая техника, что в 1941, что в 1942, пришлась кстати. Немцы блокировали Ленинград, бои шли на подступах к Москве и в горах Кавказа. В Сталинграде в самый тяжёлый период боёв советскими войсками удерживалась узкая, насквозь простреливаемая полоска берега. В эти тяжёлые дни в топку боёв бросалось всё, что было под рукой, и ленд-лиз действительно выручил СССР.