Описывая этот вечер, ставший предвестником перемен к худшему в его жизни, Менегини уверял, что его супруга вовсе не собиралась идти на прием и инициатива заглянуть на короткое время в «Дорчестер» принадлежала исключительно ему… Бедный Менегини! Его слова опровергает фотография, опубликованная во всей европейской прессе: мы видим между Баттистой и Аристотелем оперную диву, которая на целую голову выше как своего «бывшего суженого», так и будущего. Онассис положил руку на плечо Каллас, в то время как Менегини опустил свою ладонь, словно в знак согласия с будущей «передачей прав» на Марию. Конечно, это было не так, о чем свидетельствует немного вымученная улыбка Менегини, в то время как за темными стеклами очков глаза Онассиса сверкают, как у хищника, схватившего свою добычу.

Само собой разумеется, что столь впечатляющий снимок был сделан для публики, однако он свидетельствует о том, что Каллас, похоже, не считала зря потраченным время, проведенное в «Дорчестере», где оставалась до трех часов утра. Могло бы такое произойти, если бы она смертельно скучала на этом приеме? Онассис предпринял все, чтобы вскружить ей голову: бесчисленное количество цветов, оркестр, игравший танго, поскольку Мария высказала такое желание, и миллиардер тут же широким жестом раздал музыкантам королевские чаевые, горы самых изысканных угощений, море шампанского, а главное, вездесущий, всемогущий, предупредительный, жизнерадостный, веселый и обаятельный Ари… Короче говоря, Мария была тронута его вниманием до глубины души. Если нужно доказательство, то достаточно взглянуть на вытянутые лица Тины Онассис и Титта Менегини. На фото невооруженным глазом видно, что они испытывают чувство глубокой досады.

Когда Мария вернулась с Баттистой в свой гостиничный номер в «Савойе», она уже приняла решение, хотя супругу пока ничего не сказала: она примет приглашение Ари. Последний, впрочем, не заставил себя долго ждать и вскоре позвонил. Он настолько ловко добивался своей цели, что привлек для этого свою жену Тину. Менегини цеплялся за любой предлог, чтобы отложить путешествие, которое не сулило ему ничего хорошего: он устал, его престарелая мать была больна, его мучила морская болезнь, стоило ему ступить на палубу корабля, он плохо говорил по-французски и еще хуже по-английски… Все приводимые им аргументы тотчас же оборачивались против него. «Зачем мне нужен такой спутник жизни?» — могла думать Мария. Желание супруги отправиться в круиз на «Кристине» вызвало у Баттисты смутное беспокойство. Он еще больше разволновался бы, узнав, что Мария дала указание организаторам двух ее концертов в Амстердаме и Брюсселе не переводить ее гонорар на общий с мужем счет, а хранить деньги до нового указания. Интересно, до какого?..

Пока Баттиста брюзжал себе под нос в Милане, Мария готовилась к круизу. Она накупила нарядов «на много миллионов лир», как поведал нам ее муж с заметным неодобрением. Похоже, оперная дива собиралась блистать под средиземноморским солнцем так же ослепительно, как в свете прожекторов на сцене. Под открытым небом в ярких солнечных лучах нельзя было появиться в бумажной короне и украшениях из поддельного золота, как это было уместно в театральных декорациях. Певице хотелось доказать, что она не нуждалась в искусственном приукрашивании, чтобы быть самой красивой… На палубе роскошного судна собиралось избранное общество… Уинстон Черчилль, политический деятель, сыгравший исключительно важную роль во Второй мировой войне, конечно, весьма с тех пор постаревший, но оставшийся легендой в народной памяти; несравненная Гарбо, обещавшая присоединиться к приглашенным на одной из стоянок яхты по ходу круиза… В числе гостей был также и Умберто Аньелли, всемогущий хозяин концерна «Фиат». Как мы видим, Онассис собрал в партере самую изысканную публику, чтобы аплодировать королеве или, скорее, чтобы пустить королеве пыль в глаза. И его выстрел попал в цель.

Марию буквально завораживали имена знаменитостей, которых Ари пригласил ради нее. Перед ней открывалась дверь в волшебный мир. Она чувствовала себя сказочной «спящей красавицей», которую пробуждал к жизни современный прекрасный принц. В действительности же она была похожа на маленькую девочку, не способную оторвать глаз от сверкавшей мишурой новогодней витрины…

22 июля Мария в сопровождении не прекращавшего брюзжать Баттисты прибыла в Монте-Карло, где их уже ожидала «Кристина»… а также письмо от Максвелл.

Старая сплетница была в курсе готовившегося круиза и по привычке совала нос не в свои дела: «Дорогая Мария, спешу пожелать тебе и Баттисте великолепного путешествия на борту восхитительной яхты с таким чудесным и умным хозяином, каким является Ари… Начиная с сегодняшнего дня наслаждайся каждым моментом своей жизни. Бери от жизни все. Отдай все, что ты можешь себе позволить отдать: вот путь, ведущий к истинному счастью, который ты должна найти в пустыне сомнений. Я больше не ревную тебя. Мои чувства к тебе перегорели. Я даже не хочу тебя больше видеть. Люди скажут, и они уже говорят, что ты хотела только использовать меня. Я категорически отрицаю это. То малое, что я для тебя сделала, я делала с открытой душой и от чистого сердца. Ты — великая и будешь еще более великой…»

Чем не письмо отвергнутого возлюбленного? Сколько бы она ни говорила о том, что больше не желала видеть Марию, светская сплетница нашла способ, чтобы получить приглашение на обед, на который перед отъездом в круиз собрались Онассисы и Менегини.

Утром 23 июля Мария ступила на палубу «Кристины», сделав шаг навстречу главной любовной истории в своей жизни…

Ее встретил судовладелец, цирковой фокусник и маг в одном лице, готовый перед ней вытащить из шляпы весь свой реквизит иллюзиониста, все волшебные миражи, начиная с самой «Кристины»… Пятипалубное судно в сто метров длиной и двенадцать шириной, с тридцатью членами экипажа и многочисленным обслуживающим персоналом. В то же время, если небо заволакивали тучи, нельзя было догадаться, что находишься на борту плавучего средства, поскольку оно походило одновременно на музей, дворец и королевское жилище. Так же как его соотечественник Ясон, Аристотель Онассис добыл золотое руно, сияние которого распространялось повсюду: в холлах, где по стенам были развешаны полотна известных художников, в каютах, обставленных венецианской мебелью, в ванных комнатах из сиенского мрамора с мозаикой и кранами из золота, в бассейне, дно которого украшали барельефы из дворца Кноссос. Самое удивительное заключалось в том, что вся эта мишура и позолота, вся кричавшая роскошь не были безвкусицей. Все собранные здесь разнородные сокровища сосуществовали в продуманной гармонии. Как Мария могла устоять перед столь пышными декорациями, которые Онассис поспешил ей показать, едва она ступила на борт корабля? Как при виде старого льва Уинстона Черчилля не вспомнить ей о том дне 1944 года, когда бедная юная гречанка под шквальным ветром гражданской войны увидела его, проходившего мимо как символ свободы? Какой длинный путь прошла Мария Калогеропулос всего только за пятнадцать лет! Мог ли круиз на яхте «Кристина» не будоражить ее воображение? Мог ли бедный Титта бороться с дьяволом-искусителем в образе Онассиса? Игра велась на заведомо неравных условиях. У грека в руках были крапленые карты: выигрыш уже лежал у него в кармане.

Пока Ари, как услужливый экскурсовод, знакомил гостей со своим плавучим дворцом и рассказывал историю каждой бесценной безделушки, Каллас чувствовала, что он метал бисер именно перед ней, чтобы своим могуществом и богатством потрясти ее воображение.