— Больница в той стороне. — Я указываю на заднее окно.

— Мы не поедем в больницу с гребаным огнестрельным ранением, Летти.

— Но у него идет кровь…

— Кто-нибудь встретит нас у моего дома. Мы не позволим ему умереть.

— Ублюдку не может так повезти. Ему придется очнуться и увидеть наши улыбающиеся лица, — невозмутимо говорит Девин.

— Рид никогда не улыбается, — отмечаю я, думая о тех немногих случаях, когда я видела его без его стандартного хмурого выражения на лице.

— О, она права, братан, — рявкает Девин, но Рид, как и следовало ожидать, никак не реагирует.

Всего через несколько минут мы снова подъезжаем к дому Рида рядом с машиной, которой здесь раньше не было.

В ту секунду, когда братья вылезают из машины, из другой машины появляется мужчина средних лет, покрытый татуировками.

Рид и мужчина коротко пожимают друг другу руки, прежде чем дверь рядом со мной распахивается.

Девин смотрит на меня, сжав губы в тонкую линию, с нетерпеливым выражением на лице.

— Собираешься убраться с гребаного пути? — ворчит он, явно все еще злясь на меня, несмотря на то, что я та, кто предупредил его об этой ситуации в первую очередь.

Я быстро выбираюсь из машины с испорченной рубашкой Девина в руке. Рид передает мне свои ключи и велит пойти и открыть дверь.

Им удается вытащить Кейна из машины, и я стою внутри дома, держа дверь открытой и надеясь, что я не мешаю, когда мужчина, который, как могу только предположить, является врачом, следует за ними троими.

Они сразу же направляются к лестнице, и, закрыв дверь, я следую за ними.

К тому времени, как поворачиваюсь к комнате, в которой они исчезли, Кейн уже лежит посреди кровати, а доктор разрезает ткань его рубашки, чтобы добраться до раны.

Девин пятится к стулу у окна и опускается на него, в то время как Рид подходит и встает рядом со мной, пока мужчина открывает чемоданчик, который был все это время в его руке, и вводит что-то Кейну, прежде чем как следует промыть его рану, чтобы увидеть повреждения.

— Док лучший, не беспокойся, — бормочет Рид.

— Не беспокоиться? — спрашиваю я так, будто само это предположение абсурдно. — Мужчина, которого я люблю… — я качаю головой, проглатывая слова, — лежит там с гребаной пулей в плече и истекает кровью.

— Ему повезло, на несколько сантиметров ниже и…

— Не надо, — огрызаюсь я. Совсем не в том состоянии духа, чтобы прямо сейчас рассматривать другие худшие варианты.

Мы стоим в тишине, мое тело начинает болеть от напряжения, пока мы наблюдаем за работой доктора.

Понятия не имею, что происходит, но мужчина бормочет что-то вроде «повезло» и «чистый выстрел», так что я могу только предполагать, что все действительно будет хорошо.

— Все, я закончил, — говорит Док, поворачиваясь, чтобы посмотреть прямо на Рида. — Я промыл и зашил его. Дал немного обезболивающего. Он немного поспит, но когда проснется, дай ему вот это. — Он сует Риду в руку пузырек с таблетками. — Две каждые четыре часа.

— Я знаю, Док. Ты же знаешь, что это не первое мое родео.

— Знаю, знаю. Проводишь меня?

— Конечно. — Он жестом велит доктору идти вперед, прежде чем повернуться и посмотреть на меня и Девина. — Вы двое в порядке?

Девин кивает, и я едва сдерживаю улыбку. Довольный тем, что мы не собираемся убивать друг друга, Рид оставляет нас, чтобы проводить доктора.

Как только он уходит, я несусь через комнату и осторожно опускаюсь на край кровати рядом с Кейном.

Беру его теплую руку в обе свои и смотрю на него со слезами на глазах.

— Никогда, блядь, больше так со мной не поступай, — тихо отчитываю я.

Образ того, как я нашла его на полу в той комнате, вспыхивает и отказывается покидать мой разум.

Виктор мог убить его. Мог убить его на месте, и если бы Кейн не планировал встретиться со мной, сколько времени прошло бы, прежде чем кто-нибудь заметил?

Рыдание вырывается из моего горла при мысли о том, что он умрет, и никто, кому он небезразличен, не узнает.

— Это все твоя вина, — низкий угрожающий голос эхом разносится по тихой комнате.

— М-моя вина? — заикаюсь я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Девина, который все еще сидит в кресле без рубашки.

— Да, — говорит он, наклоняясь вперед и кладя локти на колени. — Ты стала причиной всего этого.

— Я ничего этого не делала. Я не хочу иметь ничего общего с твоей гребаной семьей, — выплевываю я.

— И все же ты здесь. Хорошая маленькая Скарлетт Хантер играет с большими злыми волками.

Мои зубы скрипят, когда я смотрю на него.

— А что ты думала произойдет, когда заставила его выбирать между твоей киской и нами?

— Ч-что? Я… я не…

— Да, ты это сделала.

— Я не хотела, чтобы он уходил от вас. Вы — часть его жизни, все вы.

— Но мы «Ястребы», Летти. Так что, говоря ему уйти от «Ястребов», ты говоришь ему уйти от нас.

— Нет, нет, я никогда…

Он встает со стула, его гнев напрягает черты лица и сводит брови вместе.

— Ты знала, что это случится, но ты эгоистичная сука, которая все равно это сделала.

— Нет. Нет, — плачу я. — Я просто хочу, чтобы у него была лучшая жизнь. Хочу, чтобы он осуществил свою мечту. Все, чего он когда-либо хотел — это футбол и колледж.

— Чушь собачья, Летти. Он ребенок Харроу-Крик. Как и мы все. Эта жизнь, которой мы сейчас все живем — гребаная ложь.

Отпуская руку Кейна, я встаю с кровати, чтобы не чувствовать себя в невыгодном положении при этом обмене репликами.

— Возможно для тебя, но не для меня, не для Кейна. Я надрывала свою задницу ради этого. И прошла через ад, чтобы быть здесь, добиться успеха, устроить свою жизнь. Я здесь не потому, что мой папочка хочет, чтобы