Начало дня не предвещало неприятностей. В ожидании сведений от Рыбака Тимур позволил себе воспользоваться служебным положением и неспешно позавтракал в «Пушкине».

Сегодня улыбчивый администратор Анатолий Иванович посоветовал сырники из топленого творога. Тимур решил к совету прислушаться и не пожалел.

Золотистые солнышки сырников, горка сметаны, глянцевой, с едва уловимым кремовым оттенком, и бордовое озерцо малинового варенья в хрустальной розетке даже на вид казались произведениями искусства, натюрмортом, написанным рукой именитого художника. Хотя почему натюрмортом? Сырники жили, и дыхание их пахло детством – молоком и свежеиспеченной сдобой.

Очевидно, Анатолий Иванович предупредил Жанну Анатольевну, и, когда Тимур, отдав должное сырникам, поднялся на лифте в офис, она ждала его у открытой двери в директорский кабинет, всем своим решительным видом напоминая поставленную на боевой взвод пружину. Сегодня блузка на ней была голубая, все остальное – воротник-стойка и недреманное око павлиньего глаза на воротничке – осталось прежним.

– Здравствуйте! – сказала она, и в произнесенном слове Тимур уловил целый ворох слов непроизнесенных. Вопросы, жалобы, просьбы…

Он решил начать с просьбы.

– Здравствуйте, Жанна Анатольевна! Пригласите, пожалуйста, Римму Кондратьевну.

Секретарь как-то отрешенно кивнула и направилась к своему рабочему столу.

Главбух на встречу с новым начальством явно не торопилась.

Тимур, чтобы скоротать ожидание, включил Ларисин компьютер, полистал странички новостей, изучил присланную Кристиной фотографию. Поискал глазами принтер, чтобы распечатать, и, не найдя, нажал на кнопку селектора.

– Жанна Анатольевна!

– Да, Тимур Михайлович. – По селектору не видно было выражения ее лица, и голос звучал вполне по-деловому.

– Мне нужно распечатать документ, а я не могу найти принтер.

– А вы, Тимур Михайлович, просто пустите документ на печать. Принтер здесь, у меня.

«Экономия», – понял Тимур.

Будь он директором, экономить на личном принтере не стал бы. Мало ли какие личные бумаги нужно распечатать руководителю. Взять хотя бы данный конкретный случай. Вряд ли Щедрый, принеся в «Кайрос» фотографию женщины за рулем мартыновского автомобиля, хотел, чтобы ее видели посторонние. А в том, что Жанна Анатольевна это сделает, сомневаться не приходилось. Да она и не думала это скрывать.

– Это же машина Ларисы Денисовны? – спросила она, внимательно изучая изображение.

Тимур протянул руку, но Жанна Анатольевна, презрев субординацию, продолжала рассматривать фотографию.

– Только это же не она за рулем, да? – Светло-серые глаза впились в Тимура.

– Понятия не имею, – бесстрастно сказал он и сделал подзывающий жест пальцами по-прежнему протянутой руки. – Вы позволите?

Но Жанна Анатольевна снова уткнулась глазами в распечатку.

– А число тут, внизу, это же в тот день, когда… Я бы сказала, что это Ларочка. – При этих словах за спиной у секретаря хлопнула дверь, но она даже не обернулась. – Дочка Риммы Кондратьевны.

В этот момент за спиной Жанны Анатольевны, там, где только что хлопнула оставшаяся без присмотра дверь, раздалось грозное шипение.

– Ч-ч-ч-то? – Огромная серая тень ворвалась в кабинет и вырвала из рук растерявшегося секретаря злополучный листок. – Где ты тут видишь Ларочку? Последние мозги растеряла?

– Здравствуйте, Римма Кондратьевна! – проблеяла Жанна Аркадьевна. – Я… – нет! Вы не поду- майте…

Лицо секретаря пошло багровыми пятнами.

– Спасибо, Жанна Анатольевна, – спокойным тоном произнес Тимур. – Вы свободны.

Секретарь стояла посреди кабинета, хватая ртом воздух.

– Я… Нет… Это не то, что вы подумали, Римма Кондратьевна… Я имела в виду… То есть…

– Вы можете идти, Жанна Анатольевна, – напомнил Тимур и, видя, что смысл его слов до женщины не доходит, решил обратиться к ее профессиональным навыкам. – И закажите, пожалуйста, кофе. Как вчера, из ресторана.

– Да, да, конечно, – она закивала, подобно китайскому болванчику, – кофе, конечно.

– И эти ваши, как их… профитроли…

Тимур отлично помнил название заморских печенек, но таким образом давал возможность секретарю хоть как-то реабилитироваться перед самой собой.

– Бискотти, – осторожно подсказала она. – Хотя профитроли у нас тоже есть. Я могу попросить…

Она исчезла за дверью, но тут же вернулась.

– А профитроли вы предпочитаете сладкие или…

– Да уберешься ты наконец?! – не выдержала Римма Кондратьевна.

– На ваше усмотрение, Жанна Анатольевна, на ваше усмотрение, – медитативным тоном выпроводил секретаря Тимур и жестом пригласил Римму Кондратьевну, по-прежнему сжимавшую в руке злополучную фотографию, занять место за столом.

Только теперь он смог ее рассмотреть. Большая, грозная, знающая себе цену, она чем-то напомнила Тимуру Кристину. Такая же серьезная и такая же решительная. Правда, шеф «Кайроса» была моложе лет на двадцать, и из-за этой самой молодости у нее порой случались минуты слабости, неуверенности в себе. Но у Кристины хватало сил не дать этим минутам перерасти в часы, а тем более в дни. Римма Кондратьевна же, вероятнее всего, все эти тревоги и метания оставила в прошлом и сейчас походила на хорошо налаженный автомат, безошибочный и безупречный.

Может быть, причиной этого была разная весовая категория? У Риммы Кондратьевны было килограммов пятьдесят лишнего веса, что, если верить расхожему мнению, как раз и уравновешивает взрывной характер женщин. К сожалению, изрядная часть этих лишних килограммов пошла на лицо, превратив тонкой лепки нос в подобие груши сорта Аббат и похоронив некогда тонкую шею под мощными жировыми пластами.

– Начнем все сначала. – Тимур встал и протянул через стол руку: – Молчанов Тимур Михайлович.

Ответное рукопожатие было по-мужски крепким, начисто лишенным каких-либо сантиментов и женских ухищрений.

– Римма Кондратьевна, – представилась она. – Перед тем как перейти к производственным вопросам, хочу сразу поставить точки над «i». Эта девушка в машине – не моя дочь.

– Почему вы так считаете? – спросил Тимур.

В его планы абсолютно не входил переход к производственным вопросам. Они интересовали его постольку поскольку. Гораздо важнее сейчас были именно личные темы, разговоры по душам.

– Сами посмотрите. – Главбух «полистала» картинки в своем смартфоне и протянула его Тимуру.

При этом все лицо ее, да что лицо, всю ее жесткую сущность, вдруг словно обдало волной тепла и нежности, вмиг кардинально изменив ее. Так меняется опущенная в воду переводная картинка. На первый взгляд – белый лист, а опустишь в воду, сдвинешь аккуратно защитный слой, она засияет свежими яркими красками.