– Она по-прежнему капризничала, у нее часто менялось настроение, но с тех пор она ни разу не говорила о том, что хочет сделать аборт. Я просил ее стать моей женой. – Расс невольно улыбнулся при этой мысли.

– От всей души сочувствую вам, Расс, – проникновенно и абсолютно искренне произнесла Лоррейн. – Вы не могли бы назвать мне имя той другой женщины, с которой Лиам Райдер, судя по всему, встречался?

Расс задумчиво почесал голову.

– Я узнал об этом случайно, – объяснил он. – Отправился в колледж, чтобы поговорить с ним по душам, предупредить, чтобы держался подальше от моей Сэл. И застукал его… ну, сами понимаете, когда он занимался этим с той, другой женщиной. Это было отвратительно.

– И как же ее зовут? – напомнил вопрос Адам.

Расс крепко задумался.

– Эта женщина вела вечерний курс в колледже. Создание украшений или что-то в этом роде. Насколько я помню, выглядела она по-настоящему странно.

– Ее имя? – упорствовал Адам.

Расс Гудол пожал плечами:

– Имя у нее тоже было странное. Что-то типа Делии или Селии. Не помню. Спросите в колледже. У нее такие вьющиеся рыжие волосы, все спутанные.

Я не стала бы утруждать себя и открывать дверь, но если Клаудия узнает, что я пропустила доставку покупок или не поприветствовала какую-нибудь подругу, она наверняка задумается над тем, чем же я здесь занималась. Я пообещала ей, что разберу бельевой шкаф и закончу разбирать стопку вещей, на починку которых, кажется, не хватит и целой жизни. Множество рваных вещей уже сложено в пакет с наклейкой «нужно зашить», убранный в кладовку.

«От подобной работы, – сказала мне Клаудия, когда я только-только приступила, – зависит все в доме». И улыбнулась так, словно эта задача – словно я сама – была важнейшей вещью в мире.

«Как же банально!» – помнится, подумалось мне, когда я заверила Клаудию, что люблю шить, прекрасно разбираюсь в мелких деталях, да и вообще у меня верный глаз на такие вещи. «Может быть, так и есть», – мелькает в моей голове, когда я неохотно плетусь к входной двери. Вероятно, я переняла это у Сесилии, наблюдая за ее работой долгими зимними вечерами. Она горбилась над столом в нашей крохотной квартирке, и падающий под углом из окна свет сиял над ней, словно личное маленькое солнце светило над ее собственным маленьким миром. Иногда она работала, глядя через гигантскую лупу на подставке. Как-то я посмотрела на Сесилию сквозь это увеличительное стекло. Ее тело трансформировалось, словно она попала в комнату смеха на ярмарочной площади. Сесилия стала огромной и перекошенной, словно громадное беременное животное. Я ничего не сказала. Это убило бы Сесилию, особенно если учесть то, что беременной она не была.

Кто бы ни стоял сейчас у двери, он проявляет удивительную настойчивость, трезвоня уже в третий раз.

Отпираю дверь и распахиваю ее.

– Клаудия Морган-Браун дома? – спрашивает незнакомая женщина в костюме.

– Простите, – отвечаю я. – Она будет только вечером.

Пытаюсь вспомнить, во сколько Клаудия собиралась вернуться.

– Я – инспектор уголовной полиции Фишер, – представляется женщина.

Я во все глаза смотрю на нее. Мне становится дурно. Земля уходит у меня из-под ног.

«Вот черт…»

– С вами все в порядке, голубушка? Вы кажетесь немного бледной. – Сотрудница полиции делает шаг вперед.

– Все хорошо, – отвечаю я и хватаюсь за дверной косяк, чтобы сохранить равновесие.

– А вы не знаете точно, во сколько она будет вечером? – спрашивает инспектор, притопывая так, словно и замерзла, и сгорает от нетерпения. Она засовывает руки в карманы пальто.

– Я… я не уверена. – Мне остается только молиться, чтобы сотрудница полиции явилась по поводу вчерашней аварии.

– А вы кто? – интересуется женщина.

Язык отказывается мне повиноваться. Что же мне ей ответить? Я совсем не ожидала этого. По крайней мере, не так скоро.

– Я – Зои, – сделав над собой усилие, любезно объясняю я. – Няня детей Клаудии.

Почему выяснять подробности ДТП пришла инспектор полиции? Увы, никак не могу придумать этому объяснение, я вообще едва держусь на ногах.

– А! – кивает женщина. Она явно мне верит. – Так вы не знаете, во сколько миссис Морган-Браун вернется?

– Думаю, около шести-семи, – расплывчато отвечаю я, глядя на часы. Пытаюсь вспомнить, что говорила Клаудия сегодня утром. Она сообщила, что чувствует себя лучше, что хочет пойти на свои предродовые занятия йогой, а потом поехать на работу.

Мой неопределенный ответ, кажется, доводит детектива до белого каления.

– Послушайте, – решаюсь я. – Если это – по поводу ДТП, то с ней все в порядке. Мы во всем разобрались на месте происшествия. Я решила не давать делу хода.

– ДТП? – переспрашивает женщина.

– Вчера кто-то влетел в нашу машину сзади. Я волновалась за Клаудию, она беременна, и… к счастью, никто не пострадал. – Мне даже удается заставить себя немного засмеяться.

– Я пришла по другому поводу, – объясняет инспектор. – Передайте это миссис Морган-Браун, прошу вас. Попросите ее связаться со мной, если я не смогу застать ее сегодня.

Беру визитку из обтянутых перчаткой пальцев и смотрю вслед удаляющейся сотруднице полиции. Потом захлопываю дверь, закрываю ее на ключ, запираю на засов и, наконец, в бессилии прислоняюсь к стене спиной. Требуется вся моя сила воли, чтобы не сползти на пол. Я внимательно смотрю на визитку. В середине отпечатано: «Отдел по борьбе с особо тяжкими преступлениями». Я мчусь в туалет, рву визитку в клочья и спускаю в унитаз.

* * *

Дело плохо. Мне снова нужно ее видеть. Я набила текст эсэмэски, но никак не могу решиться отправить сообщение. Вместо этого брожу по саду босиком, позволяя холодной влажной траве забиваться между пальцами, а грязи – попадать мне под ногти. Вернувшись в дом, включаю компьютер и захожу в одну из своих электронных почт – этот адрес предназначен для общения с ней – и быстро печатаю сообщение, которое она не сможет проигнорировать.

Я пытаюсь сказать ей, что всегда буду любить ее и заботиться о ней. Не знаю, что еще я могу сделать.

«Дорогая Сесилия…» – пишу я и тут же стираю эти слова – они звучат излишне формально.

«Привет, Сесилия, я знаю, недавно вечером, в пабе, все прошло не так, как ты надеялась, но это не означает, что я не люблю тебя с прежней силой. Ты знаешь, что я всегда буду тебя любить. Я дала тебе обещание – и я его сдержу. Просто мне нужно чуть больше времени. С любовью. Целую».

Хоть что-нибудь, чтобы поддержать ее, чтобы не дать умереть надежде.

Смеюсь про себя и удаляю электронное письмо. Я не могу его отправить. Кто-нибудь может случайно увидеть сообщение, прочитать его. Отследить такое письмо слишком легко. Я – не дурочка. Можно было запросто нарушить все правила, встретившись с Сесилией, но оставлять электронный след, недвусмысленно заявляя о своих намерениях, – нет, так дела не делаются. Я уничтожаю и черновик письма.