– Ну, – сказал Страйблинг, – это еще не факт.

Все взоры устремились на него.

– Просветите нас, агент Страйблинг. Похоже, вы что-то знаете.

– Так и есть. Я же техасский рейнджер в шестом поколении. Мои предки наводили порядок в Штате одинокой звезды[7], служили в штурмовой группе полиции Далласа и Пограничном патруле, так что у меня вполне подходящая ДНК.

– Ну давайте, не тяните резину.

– Как я уже сказал, я потомственный коп, и в семье у меня сплошные копы. Они общаются с другими копами, а те – с третьими, ну и так далее. Агенты, криминалисты, парни из высоких кабинетов – все о чем-то говорят, а я мотаю на ус. И кого я слушаю одним субботним вечером? Свояка, принявшего на грудь пару бокалов мартини. Так уж вышло, что он не последний человек в далласском УБН.

– Так-так, давайте дальше, – попросил Ник.

– Информация настолько свежая, что даже слухи еще не пошли. Вам следует знать, что УБН давно имеет зуб на этого Менендеса, да так, словно на нем свет клином сошелся. Никого им не надо, одного Менендеса подавай. Угрохали на него хренову тучу человеко-часов, и все впустую. И вот однажды…

Он выдержал театральную паузу и жестом велел официантке принести еще пива: такими моментами нужно наслаждаться по полной программе. Тем временем на сцену вышла новая девушка: la fille jaune, желтокожая азиатка в возрасте от двадцати до семидесяти, на левой руке набит рукав с тиграми, драконами, гейшами и самураями. Глазищи как фонари, обведенные дегтем, тело подтянутое и стройное, буфера только что не лопаются от силикона. Музыка была дрянной, но азиатка вполне задорно крутила бедрами. Боб с трудом оторвал от нее взгляд и посмотрел на Страйблинга: тот как раз глотнул из новой бутылки.

– Как я уже сказал, Менендес очень умен и крайне осторожен. Но, по словам моего свояка, он допустил одну ошибку. Совершил тяжкое преступление, за которое сядет на много-много лет. По крайней мере, в УБН на это надеются.

– Откуда они это знают?

– У них есть свидетель, готовый дать показания. Он выдержит перекрестный допрос любой сложности, потому что Менендес собственноручно пустил пулю ему в голову. Парень каким-то чудом выжил. Его зовут Джаред Аким.

Ранчо

– Видите ли, друг мой, – сказал Менендес, – это не просьба, а приказ. Вы – инструмент, оказавшийся в полном моем распоряжении, когда это было угодно Богу, моему или вашему. Поверьте, вашей миссии ничто не грозит. Это ответвление сюжета, интермедия, и правильнее всего отнестись к ней как к очередной тренировке. Я хочу подружиться с вами, ценю ваше мастерство, восхищаюсь вашим мужеством, но вынужден настаивать на том, чтобы вы пошли мне навстречу.

Хорхе перевел этот монолог, и Джуба задумался. И правда, какие у него есть варианты? Эти люди – чудовища, они могут натворить что угодно. У них нет ни моральных принципов, ни чувства долга, ни веры в Аллаха, ни преданности грядущему халифату.

– А если я откажусь?

– Это будет весьма прискорбно.

– Вы же понимаете, что стоит вам расторгнуть сделку – и мои хозяева объявят вам войну?

– Тогда случится большая трагедия. Погибнет много людей, и за что? Мы же братья. У нас общие враги, и победа над ними гораздо важнее междоусобных разборок.

Джуба вздохнул. Теперь, когда до цели было рукой подать, у него не было выбора. Но Менендес нарушил этикет, и Джуба этого не забудет.

– С вашей супервинтовкой, – сказал Менендес, – вы решите проблему в два счета. Вы же способны попасть в блоху с расстояния в одну милю. А моя блоха будет в четверти мили от вас.

– Этой винтовкой я пользоваться не стану. Мне нужна другая. Прошу обеспечить мне максимальную безопасность, минимум времени на месте выстрела и мгновенную эвакуацию.

– С винтовкой что-то не так?

– С винтовкой все в порядке. Но я работал над ней несколько месяцев, настраивал прицел и баллистическую программу, подбирал правильный заряд и, наконец, вышел на идеальный результат. Я не могу взять ее на другую операцию, ведь мне придется менять все настройки. К тому же винтовку могут стукнуть, уронить, поставить под неправильным углом, мне придется настраивать ее заново, проводить новые проверки, и я не знаю, сумею ли снова достичь нынешнего результата. Во-вторых, если я выстрелю триста тридцать восьмым «Лапуа магнум», американцы поймут, зачем я здесь. Не исключено, что они уже это знают. Трудно сказать, что сумели выяснить израильтяне во время рейда и чем поделились с американцами. Сейчас меня могут подозревать в подготовке любого заурядного теракта – от взрыва в торговом центре или отравления запасов воды до судебного иска против какого-нибудь голливудского фильма.

– Понимаю. Меня это устраивает. Видите, я настроен вполне благожелательно. Скажите, что от нас требуется, и мы все сделаем.

– Я должен спланировать операцию самостоятельно. Вы не сможете понять и учесть многие тонкости. Чтобы использовать мой дар в своих целях, позвольте ему проявить себя. Иначе я не буду уверен в благополучном исходе дела. Мне нужно настроить прицел и пристрелять новую винтовку, изучить место, принять во внимание время суток, расстояние, погоду и другие факторы. Вы, как и все остальные, думаете, что подготовиться к выстрелу несложно, но на самом деле это не так.

– Винтовка?

– «Ремингтон» под патрон «Кридмур», калибр шесть с половиной. Тяжелый ствол, полицейская модель, найти ее нетрудно. Допустим, семисотый: из таких нас отстреливали в Багдаде, и весьма успешно. Ими пользовались в Кувейте и во Вьетнаме. Замечательная винтовка, стрелять из нее – одно удовольствие. Далее, прицел «Леупольд», как минимум с десятикратным увеличением. Десять коробок патронов спортивного качества, желательно фирмы «Хорнади»: они разработали этот боеприпас и разбираются в нем лучше других. Желательно приобрести винтовку с рук, уже с настроенным прицелом. Если будете покупать новую, пусть установят прицел и выставят его в ноль. Это позволит сэкономить время, которого у нас немного. Мне потребуется несколько дней для пристрелки. Кроме того, я должен иметь план местности, знать расположение цели, расстояние, предполагаемую погоду и время суток.

– Мои люди – ветераны спецназа. У них достаточно опыта. Они проведут разведку и подготовят предварительный план. Решающее слово останется за вами.

– Хорошо, – сказал Джуба. – В таком случае меня все устраивает.

– Будет сделано, – кивнул Менендес.

– Да, и еще, – Джуба кивнул на спутников Менендеса, – уберите его. Он меня нервирует.

– Вы про Ла-Кулебру?

– Нет, к нему вопросов нет. Я про болтуна Хорхе. У меня от него мурашки по коже.

Хорхе перевел эту фразу на испанский, побледнел, нервно сглотнул, криво улыбнулся и облизнул губы.